Cogito, ergo sum.
06.04.2009 в 17:46
Пишет strannik-filin:Данная история написана мной практически сразу после демобилизации из МЧС РФ в 2005 году. Я прошу прощения за рваный стиль изложения, всё таки писал это контуженный в голову человек.
Данный текст был весьма одобрен очень уважаемой мной писательницей Юлией Николаевной Вознесенской, возможно именно поэтому он мне и дорог. Остальные записки тех времён, после монастыря полетели в огонь.
Рождество в подворотне
Вы когда-нибудь ели арбуз на морозе, зимой и прямо на улице, на весу? Нет? Вы много потеряли в этой жизни!
Двое офицеров давились даром юга на промерзшем перроне Самары и ждали третьего, уехавшего в военкомат за деньгами, на которые по идее они должны были доехать до родного Пскова. Промерзшие каблуки хрустальным звоном уже второй час выводили сонату о необходимости валенок в армии. И тут наконец из подземного перехода, как ангел, перепутавший место дислокации, появился Витя с румяным от бега лицом:
- Мужики! Всё, гроши есть! Но, правда, мало, хватит только до Москвы, но там что-нибудь придумаем!
Ну до Москвы так до Москвы. Русский пофигизм и страсть к хоть какому-то действию проявили себя во всей сомнительной красе.
Утром следующего дня компания вывалилась на перрон Московского вокзала. Зрелище она собой представляла весьма колоритное.
Витя, капитан ВДВ, вечный капитан, глядя на таких людей понимаешь, что в русских селениях есть не только женщины. На его всегда довольной румяной физиономии светилось довольство самим фактом своего существования на земле: вечный массовик-затейник, абсолютно не воздержанный на язык и потому страстно любимый начальством и тёщей.
Серёга Вихрёв. Таких людей надо для плакатов снимать: типичный образец героя десантника, способного малой саперной лопаткой уничтожить танк противника, а большой лопатой его же и закопать. На лице четко написана любовь к родине, водке и где то за ушами спрятались два высших образования, добрейшая душа и желание помочь всем кто в этом мире обижен и обездолен; видимо, спрятались они плохо, ибо кадровики их демаскировали, и Вихрёв, несмотря на иконостас из орденов и медалей, не продвигается дальше старшего лейтенанта.
Ну и автор этих строк Глеб, имеющий, пожалуй, самый длинный язык и рост в дивизии и кличку дистрофик за "особо могучее" телосложение.
Вся эта компания тащит на себе весьма помятые сумки, сгибаясь в три погибели и кроя тремя этажами мата настырных носильщиков и не менее настырных таксистов.
Через пару часов диспозиция встала во весь рост и упёрла руки в боки: 31 декабря, билетов нет, денег на них вообще-то тоже, но всё равно обидно! Попытки пролезть на поезд с применением приёмов рукопашного боя череваты Новым годом в обществе ЖД милиции. В общем, не самый плохой вариант, ибо у них хотя бы тепло, но как то душу такое тепло греет скверно.
Тем временем уже вечерело, искать кого то и заваливаться на ночлег в Новый год трём вонючим грязным мужикам было неудобно, да и гордость опять же, признать что три офицера ВДВ с войны едут домой бомжами было как то... Атавизм офицерской чести, понимаете!
На миниатюрном военном совете было принято решение встречать Новый год в Москве: мол, зато новогонюю Москву посмотрим, потом можно будет бросить где-нибудь небрежно: «А вот когда я Новый год в первопрестольной встречал...»
Ну, будущий триумф сердца, конечно, грел, но ноги мерзли уже порядком. Помотавшись по городу, офицеры порядком подуныли, в голову навязчиво лезла незабвенная фраза: "Киса! Мы чужие на этом праздники жизни!". Было ощущение, что мир разрезан на параллельные пространства, и люди ходят мимо друг друга, задевают локтями, но, пожалуй, даже Альфа Центавра к земле ближе чем они.
Водоворот вынес офицеров к Ленинградскому вокзалу. Желание было уже только одно: уйти с глаз долой и просто выпить. В ларьке было закуплено "утешение" и под берцами стали скрипеть камни насыпи. Офицеры шли к костру, у которого грелись бомжи.
Ночное небо бросало снежинки в пляшущее фанданго пламя костра. У костра грелось несколько мальчишек, пожилой человек средней потрепанности и маленькая девочка далеко не средней загрязненности. Оба коллектива пристально изучили друг друга и пришли к выводу, что симбиоз, то бишь взаимовыгодное существование, лучше вражды.
А потом была новогодняя ночь. Водка и портвейн из горла, бряцание гитарных струн, вдруг оживший взгляд пожилого человека, вспомнившего Гиндукуш и Саланг. Глаза его внучки с изумлением смотрвшей как из фольги пайковых шоколадок появляются снеговики, собачки, снежинки. Потом был салют боевыми патронами в Московское небо. И над костром в дыму усмехнулся Андерсен, зябко поёжился Гоголь, и благословил спящих в обнимку убогих святой Никола. А в небе слышалось тихое пение Пюхтицких антифонов: Блаженни нищие духом, яко тии утешатся...
Вечная память Виктору Георгиевечу Горину капитану 76-ой гвардейской дивизии ВДВ, до конца выполнившему свой офицерский долг уже в феврале этого Нового и последнего для него года. Подвиг он совершил буднично и тоже, наверно, улыбаясь: с перебитыми ногами лёг прикрывать отход разведгруппы. Растерзанное взрывом гранаты тело привезли в Псков в запаянном цинке.
Во блаженном успении вечный покой Сергею Сергеевечу Вихрёву, кавалеру многих орденов. Впрочем, не помогших ему справиться со своим горем, когда его жена умерла родами и он хоронил её вместе с ребёнком. Самоубийц не отпевают, но может найдётся и ему место хотя бы в на задворках царствия Божия? Хотя бы у костра костра на задворках: Господь знает - ему хватит.
Они ушли, но мы ещё живы, мы ещё поём!
URL записиДанный текст был весьма одобрен очень уважаемой мной писательницей Юлией Николаевной Вознесенской, возможно именно поэтому он мне и дорог. Остальные записки тех времён, после монастыря полетели в огонь.
Рождество в подворотне
Вы когда-нибудь ели арбуз на морозе, зимой и прямо на улице, на весу? Нет? Вы много потеряли в этой жизни!
Двое офицеров давились даром юга на промерзшем перроне Самары и ждали третьего, уехавшего в военкомат за деньгами, на которые по идее они должны были доехать до родного Пскова. Промерзшие каблуки хрустальным звоном уже второй час выводили сонату о необходимости валенок в армии. И тут наконец из подземного перехода, как ангел, перепутавший место дислокации, появился Витя с румяным от бега лицом:
- Мужики! Всё, гроши есть! Но, правда, мало, хватит только до Москвы, но там что-нибудь придумаем!
Ну до Москвы так до Москвы. Русский пофигизм и страсть к хоть какому-то действию проявили себя во всей сомнительной красе.
Утром следующего дня компания вывалилась на перрон Московского вокзала. Зрелище она собой представляла весьма колоритное.
Витя, капитан ВДВ, вечный капитан, глядя на таких людей понимаешь, что в русских селениях есть не только женщины. На его всегда довольной румяной физиономии светилось довольство самим фактом своего существования на земле: вечный массовик-затейник, абсолютно не воздержанный на язык и потому страстно любимый начальством и тёщей.
Серёга Вихрёв. Таких людей надо для плакатов снимать: типичный образец героя десантника, способного малой саперной лопаткой уничтожить танк противника, а большой лопатой его же и закопать. На лице четко написана любовь к родине, водке и где то за ушами спрятались два высших образования, добрейшая душа и желание помочь всем кто в этом мире обижен и обездолен; видимо, спрятались они плохо, ибо кадровики их демаскировали, и Вихрёв, несмотря на иконостас из орденов и медалей, не продвигается дальше старшего лейтенанта.
Ну и автор этих строк Глеб, имеющий, пожалуй, самый длинный язык и рост в дивизии и кличку дистрофик за "особо могучее" телосложение.
Вся эта компания тащит на себе весьма помятые сумки, сгибаясь в три погибели и кроя тремя этажами мата настырных носильщиков и не менее настырных таксистов.
Через пару часов диспозиция встала во весь рост и упёрла руки в боки: 31 декабря, билетов нет, денег на них вообще-то тоже, но всё равно обидно! Попытки пролезть на поезд с применением приёмов рукопашного боя череваты Новым годом в обществе ЖД милиции. В общем, не самый плохой вариант, ибо у них хотя бы тепло, но как то душу такое тепло греет скверно.
Тем временем уже вечерело, искать кого то и заваливаться на ночлег в Новый год трём вонючим грязным мужикам было неудобно, да и гордость опять же, признать что три офицера ВДВ с войны едут домой бомжами было как то... Атавизм офицерской чести, понимаете!
На миниатюрном военном совете было принято решение встречать Новый год в Москве: мол, зато новогонюю Москву посмотрим, потом можно будет бросить где-нибудь небрежно: «А вот когда я Новый год в первопрестольной встречал...»
Ну, будущий триумф сердца, конечно, грел, но ноги мерзли уже порядком. Помотавшись по городу, офицеры порядком подуныли, в голову навязчиво лезла незабвенная фраза: "Киса! Мы чужие на этом праздники жизни!". Было ощущение, что мир разрезан на параллельные пространства, и люди ходят мимо друг друга, задевают локтями, но, пожалуй, даже Альфа Центавра к земле ближе чем они.
Водоворот вынес офицеров к Ленинградскому вокзалу. Желание было уже только одно: уйти с глаз долой и просто выпить. В ларьке было закуплено "утешение" и под берцами стали скрипеть камни насыпи. Офицеры шли к костру, у которого грелись бомжи.
Ночное небо бросало снежинки в пляшущее фанданго пламя костра. У костра грелось несколько мальчишек, пожилой человек средней потрепанности и маленькая девочка далеко не средней загрязненности. Оба коллектива пристально изучили друг друга и пришли к выводу, что симбиоз, то бишь взаимовыгодное существование, лучше вражды.
А потом была новогодняя ночь. Водка и портвейн из горла, бряцание гитарных струн, вдруг оживший взгляд пожилого человека, вспомнившего Гиндукуш и Саланг. Глаза его внучки с изумлением смотрвшей как из фольги пайковых шоколадок появляются снеговики, собачки, снежинки. Потом был салют боевыми патронами в Московское небо. И над костром в дыму усмехнулся Андерсен, зябко поёжился Гоголь, и благословил спящих в обнимку убогих святой Никола. А в небе слышалось тихое пение Пюхтицких антифонов: Блаженни нищие духом, яко тии утешатся...
Вечная память Виктору Георгиевечу Горину капитану 76-ой гвардейской дивизии ВДВ, до конца выполнившему свой офицерский долг уже в феврале этого Нового и последнего для него года. Подвиг он совершил буднично и тоже, наверно, улыбаясь: с перебитыми ногами лёг прикрывать отход разведгруппы. Растерзанное взрывом гранаты тело привезли в Псков в запаянном цинке.
Во блаженном успении вечный покой Сергею Сергеевечу Вихрёву, кавалеру многих орденов. Впрочем, не помогших ему справиться со своим горем, когда его жена умерла родами и он хоронил её вместе с ребёнком. Самоубийц не отпевают, но может найдётся и ему место хотя бы в на задворках царствия Божия? Хотя бы у костра костра на задворках: Господь знает - ему хватит.
Они ушли, но мы ещё живы, мы ещё поём!
