Не скажу, что мое. Скорее, не мое. "Альтернативная (?) история с элементами киберпанка" (авторская характеристика) явно не про меня. Но для многих. Может очень нравиться. Может очень не нравиться, но о чем говорить ИМХО есть. Зарисовка и два рассказа. "Прощение" "Доспехи бога - 1" "Доспехи бога - 2" Обсудить в присутствии автора.
Кажется, я все-таки при полном сохранении сюжета сделала его не черновластелинным. По крайней мере мнением Родента я горжусь. читать дальшеТакая ренессансная сволочь. Если бы мог ценить чужие жизни в отрыве от своих нужд и идей, был бы очень неплохим правителем. А так - убить, закопать и вздохнуть с облегчением. С другой стороны есть риск, что Михая возлюбят кухонные ницшеанцы и начнут "делать с него жизнь". По крайней мере, сетевую. В реале-то, хвала Проклятому, не выгорит.
Поскольку "Функции umail временно отключены" (С), а я вижу новые письма, продублиоуйте, пожалуйста, их на форуме. Хотя бы для того, чтобы функцию побыстрее включили. Исходя из закона вредности.
В тихом ли сне, в липком поту иль вовсе с дыркой в груди, каждый шагает за ту черту, которая впереди, туда, где не думаешь, с высоты дивясь на собственный труп, умеренно туп был при жизни ты или блаженно туп, где важно лишь, но не узнать никак, а веры версиям нет – что дальше: то ли Великий Мрак, то ли Великий Свет, то ли, по-братски, и сё, и то, в комплекте перья и хвост, то ли и вовсе такое Ничто, что выспишься в полный рост?
Но знает ответы разве что тот, Кто нам намерил шаги. А значит, путник, шагай вперед. И не суши мозги. (С)
рифмованное, крышу несет не возвращайтесь в Варшаву, я очень прошу вас... (с) Галич
Каждую радость принять за свою, с каждою - собственной - соприкасаться: радостно, если ветра узнают, если деревья умеют смеяться. Весело жить под зеленой луной, ноты читать по цветам и по птицам. В небе ни облачка, тридцать шестой, после - расскажут о том, что случится. Лучше не знать траектории пуль, жить как напишется, смерти не нравясь, но календарь вам покажет июль и пояснит, что бывает и август. Так и споется - везде и нигде, бесповоротно и неудержимо: если режимы сильнее людей, может, поэты важнее режимов? Если однажды багровый закат кровью прольется на алом рассвете, - может, важнее событий и дат те, кого знает по имени ветер? Ветер в ответе за всех и за всё, слышите - шепчет совсем уже рядом... ...дон Федерико, куда вас несет, не возвращайтесь в такую Гранаду...
В помощь художнику нашла в Сети фотографию памятника, с которого списаны Всадников Горды. Очень надеюсь, что в нашей реальности Олень еще не прорвался и монумент жив. Уж больно он хорош.
Дорога петляла между холмов, которые вполне могли сойти за невысокие пологие горы. Поздняя весна окропила сочную зелень кровью — немилосердно цвели маки. Взобравшись на очередную вершину, всадники невольно замерли, завороженные открывающимся видом — над дорогой, струящейся между двух холмов, застыли в полете гигантские всадники. Могучий каменный конь, едва касаясь задними копытами серебристого камня, взмывал в небо, служа, в свою очередь, опорой другому. Двое в развевающихся плащах с обнаженными головами, припав к гранитным гривам, гнали куда-то своих лошадей. «Так вот вы какие, Стражи Таяны, — подумалось Роману. — Одно из Девяти Чудес Ушедших Веков, над которым не властны ни время, ни ветер...» — Говорят, если миру будет грозить гибель, они оживут...
Обошла все цветочные точки в Автово. Гвоздик нет. Есть розы, герберы, хризантемы, лилии, орхидеи, куча всего с глубоко научными названиями, которые я не упомню. Гвоздик нет. Ни-ка-ких. Это только в отдельно взятом районе отдельно взятого Питера или вообще обнаружился гвоздичный грипп?
Так вышло, что не все, с кем хочется встретить этот праздник, могут сделать это в реале. Кто-то в Питере, кто-то в Москве, кто-то в Твери, Самаре, Калининграде, Новосибирске, Риге, Киеве, Штатах, Германии, Австралии, Испании, Китае, Аргентине... Поэтому уже традиционное предложение. Сегодня, 9 мая в 22.00 по Москве поднять свою чарку. За победителей. За то, чтоб не потерять, не забыть, не предать... Стоя и не чокаясь. За Победу!!!
По мы живы... Наверное, мы- последнее поколение, для кого история войны не имеет альтернативы. Мы еще помним своих бабушек и дедушек,которые рассказывали нам о том, как пережили они войну... Мой дед не воевал. Он родился в Литве, и этого клейма хватило для того, чтобы майора медицинской службы, великолепного хирурга, не призвали в дейтсвующую армию, оставили в Сибири. Сутками стоял он у операционного стола в огромном госпитале на станции Инской. Огромные его руки бережно сшивали сосуды, умело восстанавливали мышцы... Еще в семидестяых приходилит стопки писем изо всего СССР от его военных пациентов... Бабушка была начальником медицинского поезда. Военная медицина работает - если вы знаете- по нескольким эшелонам. Первый- сантары и первичные эвакопункты. затем - прифронтовые госпиталя. затем - тыловые.. Вот из прифронтовых в глубокий сибирский тыл бабушка и вывозила эшелоны раненых и больных. Детей,спасенных из блокадного Ленинграда. Раненых, которым предстояло в Томске, Новосибирске, Кемерово проходить лечение и госпитализацию. Самоетрдуное было - выбить себе линию, чтобыне стоять сутками на полусткнках.. И больше всего бабушка гордилась тем, что ее эщелоны шли впервойлинии. Уж как убеждала она суровых начльаников станций, сегодня не узнаешь. Но три дня пути - и для сегодняшнихвоинских эшелонов - неплохая корость)) Но это все - номральаня работа. да, по 20 часов в сутки, но - просто работа. А вот братья.. Она так ждала от них весточек.. Один в 1941 был юным лейтенантом, танкистом.. за него волновалась больше всего.. Он закончил войну в Берлине в 1945... Второй, спокойный инженер, навсегда остался где-то под Псковом... дядя Миша. тихий, незаметный, маленький, всегда уступающий своей громогласной жене.. Фронтовой разведчик,полный кавалер солдатского ордена Славы. Дяля Фрол, до конца жизни он говорил так громко, что мы-дети - его боялись.... С 1943 до 1945 со своим артиллерийским расчетом прошел он невридимым, а накануне Победы получил контузию, и почти год лежал в госпитале, пока тетя Роза не привезла его домой, наплевав на запреты врачей... Сегодня все они - ушли. Оставив нам - свою память. Мы - последнее поколение, слышавшее их рассказы. Пока мы - помним и рассказываем , они с нами...
Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог - Кто считал, кто считал!.. Сообщается в сводках Информбюро Лишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь - Просто так, просто так... Видишь - в поле застыл как подстреленный зверь, Весь в огне, искалеченный танк!
Где ты, Валя Петров? - что за глупый вопрос: Ты закрыл своим танком брешь. Ну а в сводках прочтем: враг потери понес, Ну а мы - на исходный рубеж. 1965
Однажды рабочей сцены, а в последствии актер Анатолий Меньшков предложил заполнить Высоцкому одну анкету. Среди всего прочего Владимир Семенович написал: "Самая замечательная историческая личность -– Ленин (в недавней книге в серии "Русская классика. ХХ век" строчку о Ленине из анкеты выбросили), Гарибальди. Любимый композитор, музыкальное произведение, песня -– Шопен, "12-й этюд", песня "Вставай, страна огромная..." Меньшиков был этими ответами разочарован, Высоцкий это понял и спросил, что именно не нравится. «Я сказал откровенно, – признается Меньшиков, – "Любимая песня -– "Вставай, страна огромная..." Конечно, это патриотическая песня, но..." Он вдруг с какой-то тоской и досадой поглядел на меня, положил руку на плечо и сказал: "Щенок. Когда у тебя мурашки по коже побегут от этой песни, тогда ты поймешь, что я прав. И почему я ее люблю..." Спустя восемь лет Владимир Семенович перечитал анкету и удивился: "Ну надо же, и добавить нечего. Неужели я так законсервировался?"
читать дальшеИх восемь - нас двое, - расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять.
Я этот небесный квадрат не покину - Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит - и шансы равны.
Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он, Надсадно завыли винты, - Им даже не надо крестов на могилы - Сойдут и на крыльях кресты!
Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою! В бою не бывает чудес.
Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно - и мне вышел "мессер" навстречу, - Прощай, я приму его в лоб!..
Я знаю - другие сведут с ними счеты, - Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, - Ведь им друг без друга нельзя.
Архангел нам скажет: "В раю будет туго!" Но только ворота - щелк, - Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!"
И я попрошу Бога, Духа и Сына, - Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою!
Мы крылья и стрелы попросим у Бога, - Ведь нужен им ангел-ас, - А если у них истребителей много - Пусть примут в хранители нас!
Хранить - это дело почетное тоже, - Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей, И в воздухе и на земле.
*** Я - "ЯК", истребитель, - мотор мой звенит, Небо - моя обитель, - А тот, который во мне сидит, Считает, что он - истребитель.
В этом бою мною "юнкерс" сбит - Я сделал с ним, что хотел, - А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел!
Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, - А тот, который во мне сидит, Опять заставляет - в штопор!
Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, - А кажется - стабилизатор поет: "Мир вашему дому!"
Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт", - Уйду - я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил - на таран!
Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, - Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике!
Я - главный, а сзади... Ну, чтоб я сгорел! - Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул - и запел: "Мир вашему дому!"
И тот, который в моем черепке, Остался один - и влип, - Меня в заблужденье он ввел - и в пике Прямо из мертвой петли.
Он рвет на себя - и нагрузки вдвойне, - Эх, тоже мне - летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, - Но это - в последний раз!
Я больше не буду покорным - клянусь! - Уж лучше лежать на земле... Но что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин - моя кровь - на нуле!
Терпенью машины бывает предел, И время его истекло, - И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то лечу налегке, Последние силы жгу... Но что это, что?! Я - в глубоком пике, - И выйти никак не могу!
Досадно, что сам я не много успел, - Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: " Мир вашему дому!"
*** Над нами лишь солнечный свет, - На чем проверяются люди, Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?"
Не ухнет уже бронебойный, Не быть похоронной под дверь, И кажется - все так спокойно, Негде раскрыться теперь...
Но все-таки слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?"
Покой только снится, я знаю, - Готовься, держись и дерись! - Есть мирная передовая - Беда, и опасность, и риск.
Поэтому слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?"
В полях обезврежены мины, Но мы не на поле цветов, - Вы поиски, звезды, глубины Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?"
*** Кто сказал: "Все сгорело дотла, Больше в землю не бросите семя!"? Кто сказал, что Земля умерла? Нет, она затаилась на время!
Материнства не взять у Земли, Не отнять, как не вычерпать моря. Кто поверил, что Землю сожгли? Нет, она почернела от горя.
Как разрезы, траншеи легли, И воронки - как раны зияют. Обнаженные нервы Земли Неземное страдание знают.
Она вынесет все, переждет, - Не записывай Землю в калеки! Кто сказал, что Земля не поет, Что она замолчала навеки?!
Нет! Звенит она, стоны глуша, Изо всех своих ран, из отдушин, Ведь Земля - это наша душа, - Сапогами не вытоптать душу!
Кто поверил, что Землю сожгли?! Нет, она затаилась на время...
1969
В темноте
Темнота впереди - подожди! Там - стеною закаты багровые, Встречный ветер, косые дожди И дороги неровные.
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте.
Там проверка на прочность - бои, И закаты, и ветры с прибоями, - Сердце путает ритмы свои И стучит с перебоями.
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте.
Там и звуки и краски - не те, Только мне выбирать не приходится - Видно, нужен я там, в темноте, - Ничего - распогодится!
Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте. 1969
*** Почему все не так? Вроде - все как всегда: То же небо - опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода... Только - он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя. Мне не стало хватать его только сейчас - Когда он не вернулся из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, - А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор: Вдруг заметил я - нас было двое... Для меня - будто ветром задуло костер, Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, словно из плена, весна, По ошибке окликнул его я: "Друг, оставь прикурить!" - а в ответ - тишина... Он вчера не вернулся из боя.
Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие - как часовые... Отражается небо в лесу, как в воде, - И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне, Нам и время текло - для обоих... Все теперь - одному, - только кажется мне - Это я не вернулся из боя. 1969
*** Сегодня не слышно биенье сердец - Оно для аллей и беседок. Я падаю, грудью хватая свинец, Подумать успев напоследок: "На этот раз мне не вернуться, Я ухожу - придет другой". Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Вот кто-то решил: после нас - хоть потоп, Как в пропасть шагнул из окопа. А я для того свой покинул окоп, Чтоб не было вовсе потопа. Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Кто сменит меня, кто в атаку пойдет? Кто выйдет к заветному мосту? И мне захотелось - пусть будет вон тот, Одетый во все не по росту. Я успеваю улыбнуться, Я видел, кто придет за мной. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Разрывы глушили биенье сердец, Мое же - мне громко стучало, Что все же конец мой - еще не конец: Конец - это чье-то начало. Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! 1969
Памяти Михаила Хергиани
Ты идешь по кромке ледника, Взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, Выдыхая снежные лавины.
Но они с тебя не сводят глаз - Будто бы тебе покой обещан, Предостерегая всякий раз Камнепадом и оскалом трещин.
Горы знают - к ним пришла беда, - Дымом затянуло перевалы. Ты не отличал еще тогда От разрывов горные обвалы.
Если ты о помощи просил - Громким эхом отзывались скалы, Ветер по ущельям разносил Эхо гор, как радиосигналы.
И когда шел бой за перевал, - Чтобы не был ты врагом замечен, Каждый камень грудью прикрывал, Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в гору не пойдет! Ты пошел - ты не поверил слухам, - И мягчал гранит, и таял лед, И туман у ног стелился пухом...
Если в вечный снег навеки ты Ляжешь - над тобою, как над близким, Наклонятся горные хребты Самым прочным в мире обелиском. 1969
*** Я стою, стою спиною к строю, - Только добровольцы - шаг вперед! Нужно провести разведку боем, - Для чего - да кто ж там разберет...
Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... И еще этот тип Из второго батальона!
Мы ползем, к ромашкам припадая, - Ну-ка, старшина, не отставай! Ведь на фронте два передних края: Наш, а вот он - их передний край.
Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... И еще этот тип Из второго батальона!
Проволоку грызли без опаски: Ночь - темно, и не видать ни зги. В двадцати шагах - чужие каски, - С той же целью - защищать мозги.
Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... Ой!.. Еще этот тип Из второго батальона.
Скоро будет "Надя с шоколадом" - В шесть они подавят нас огнем, - Хорошо, нам этого и надо - С богом, потихонечку начнем!
С кем обратно идти? Так, Борисов... Где Леонов?! Эй ты, жив? Эй ты, тип Из второго батальона!
Пулю для себя не оставляю, Дзот накрыт и не рассекречен дот... А этот тип, которого не знаю, Очень хорошо себя ведет.
С кем в другой раз идти? Где Борисов? Где Леонов?.. Правда жив этот тип Из второго батальона.
...Я стою спокойно перед строем - В этот раз стою к нему лицом, - Кажется, чего-то удостоен, Награжден и назван молодцом.
С кем в другой раз ползти? Где Борисов? Где Леонов? И парнишка затих Из второго батальона... 1970
Мы вращаем Землю
От границы мы Землю вертели назад - Было дело сначала, - Но обратно ее закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать, Отбирать наши пяди и крохи, - Но мы помним, как солнце отправилось вспять И едва не зашло на востоке.
Мы не меряем Землю шагами, Понапрасну цветы теребя, - Мы толкаем ее сапогами - От себя, от себя!
И от ветра с востока пригнулись стога, Жмется к скалам отара. Ось земную мы сдвинули без рычага, Изменив направление удара.
Не пугайтесь, когда не на месте закат, - Судный день - это сказки для старших, - Просто Землю вращают куда захотят, Наши сменные роты на марше.
Мы ползем, бугорки обнимаем, Кочки тискаем - зло, не любя, И коленями Землю толкаем - От себя, от себя!
Здесь никто б не нашел, даже если б хотел, Руки кверху поднявших. Всем живым ощутимая польза от тел: Как прикрытье используем павших.
Этот глупый свинец всех ли сразу найдет, Где настигнет - в упор или с тыла? Кто-то там, впереди, навалился на дот - И Земля на мгновенье застыла.
Я ступни свои сзади оставил, Мимоходом по мертвым скорбя, - Шар земной я вращаю локтями - От себя, от себя!
Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон, Принял пулю на вдохе, - Но на запад, на запад ползет батальон, Чтобы солнце взошло на востоке.
Животом - по грязи, дышим смрадом болот, Но глаза закрываем на запах. Нынче по небу солнце нормально идет, Потому что мы рвемся на запад.
Руки, ноги - на месте ли, нет ли, - Как на свадьбе росу пригубя, Землю тянем зубами за стебли - На себя! От себя! 1972