Фотоохотское

18.10.2009 в 20:41

Пишет  Дример:

Сегодняшняя фототренировка в парке
Фазанов уже отправили куда-то зимовать, зато появилась вот такая симпатичная мордочка:

Но живность, она там не только в вольерах:

Если интересно, дальше в комментах еще немного природы

---

Viyka!!!

С ЮБИЛЕЕМ!

«"...донести бы! Ох уж эти мне юбилеи..."» на Яндекс.Фотках

---

Моя прелессссть!

Нашла на ОЗОНЕ "Всего Мегрэ". Букинистического. В хорошем состоянии. И не устояла. Жаба, разумеется, пыталась меня оттащить и напомнить о более насущном, но я гнусно спряталась за грядущий день рождения. Имею я в конце концов право за чашкой кофе неспешно читать про парижские бульвары и хорошего мудрого человека?! И так тридцать томов...

---

Кошко- и не только позитив

Здесь.

---

Если хочешь быть счастливым, будь им!

17.10.2009 в 15:01

Пишет  koshka-poganka:

Он, Кто-то и Некто
Он шел на север.

Шел на север, увидел дерево и повернул на к нему.

Кто-то сидел под деревом. Кто-то сказал Ону что где-то на севере есть пещера, в которой хранится то, чего Ону хочется больше всего на свете.

Он не знал, чего ему хочется больше всего на свете, но очень хотел узнать. Он пошел искать пещеру.

Шел на север, увидел гору и повернул на восток.

Он увидел вход в пещеру. Вход в пещеру охранял злой Некто. В руках у него было Нечто. Но Он хорошо владел Чем-то. Он одолел Некта.

В пещере Он нашел стол, на столе сундук, в сундуке шкатулка, в шкатулке записка.

В записке написано "Больше всего на свете ты хочешь узнать, чего ты хочешь больше всего на свете".

С тех пор Он был счастлив.

(с) Алеша Буберман

Алешка Буберман - это такой человек десяти лет отроду. Мой ближайший и любимейший родственник
Представленный текст является его первым прозаическим опытом

Зы. Спасибо  М о м о за находку.

---

Леший?

Поднимаю, потому что в комментах интересные свидетельства о неведомом.

Разговорилась в метро с дядькой, который тащил огромные короба (для транспортировки ягод). Дядька очень общительный и доброжелательный. Сам из Западной Белоруссии (по выговору понятно, кстати), но довольно долго живет на Новгородчине. Охотник за клюквой, рассказывал о болотах и ягоде так смачно и ярко, что кое-что я записала. Тема не моя, но жалко забыть.

Среди всего прочего вот такое поведал. В юности наш клюквенник знал одного дедка, который его по болотам ходить учил и в ягодах разбираться. В Белоруссии.
Этой осенью уже на болоте (клюквы в этом году уродилось невероятно много, только очень мокро, мало кто доберется - риск большой, болота голодные и сильные) встречает наш герой старичка в бурках и калошах. Топает старичок по кочкам с кружечкой, а в ней несколько ягодок. И вглубь болота. Клюквенник в болотных сапогах, а тут - бурочки... Ну, дядька с хорошей добычей шел, скинул со спины, развязал, хотел старику отсыпать, а тот отказался. Дескать, он те ягоды выбирает, которые ему нужны, но спасибо. И улыбается. Стоит на кочке в сухих бурках и улыбается. Клюквенник глазами хлопает, чувствует себя последним дураком и еще ему кажется, что он деда помнит этого, хотя не видел его никогда. А тот снова улыбнулся, кивнул: да, мол, встречались, и пошел себе по кочкам со своей кружечкой...

запись создана: 16.10.2009 в 17:06

---

Теоретики...

17.10.2009 в 12:41

Пишет  Дример:

А я и не знал...
Вот, оказывается, где можно узнать "правду жизни"!
Попался отзыв на "Рыцарей Сорока островов", отзывающийся настаивает на глупости и наивности книги, поскольку в жизни дети "уважают лишь силу". Угу, а в качестве обоснования отсылает сомневающихся к... трилогии Бэккера "Князь пустоты". Интересно, товарищ и в самом деле черпает представления о реале из "дарк фэнтези", пусть даже и очень качественной?

---

Это кто?!

«Стокгольм, ратуша» на Яндекс.Фотках

---

Отдаю долги

В смысле вернулась на МФ.

---

Запрещенная реальность

Змеерецензия

---

(С)Гленке Тавал

Птицы, люди и плавсредства

@темы: (С)Гленке Тавал

---

В поисках маразматика

А на форуме опять... эээ... осень. Тихая и золотая. А также перлаМУТЕРовая, в смысле порождающая перлы.

---

"Брестская крепость"(С) Россия, Беларусь

Брестская крепость

Скачать ролик с filmz.ru — Настоящее кино

Режиссёр: Александр Котт
Продюсеры: Рубен Дишдишян, Игорь Угольников, Владимир Заметалин
Сценарий: Александр Котт, Владимир Еремин, Алексей Дударев
В ролях: Евгений Цыганов, Андрей Мерзликин

Можно надеяться на что-то настоящее или опять будет... эээ.... полный Михалков?

---

ШС. Вести с полей

В ЭКСМО сказали, что начало продаж запланировано на 26 октября.

---

Думаю о футболе...

И как-то оно не очень весело все.

---

15 октября 1814 года. Помним....

Я к вам пишу случайно; право,
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право.
И что скажу вам? - ничего!
Что помню вас? - но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, все равно.
И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души.
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всем.
Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б еще морочить свет!
Да и притом, что пользы верить
Тому, чего уж больше нет?..
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок;
Но я вас помню - да и точно,
Я вас никак забыть не мог!

Во-первых, потому, что много
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил;
Потом в раскаянье бесплодном
Влачил я цепь тяжелых лет
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
Любовь, поэзию, - но вас
Забыть мне было невозможно.

И к мысли этой я привык,
Мой крест несу я без роптанья:
То иль другое наказанье?
Не все ль одно. Я жизнь постиг;
Судьбе как турок иль татарин
За все я ровно благодарен;
У бога счастья не прошу
И молча зло переношу.
Быть может, небеса Востока
Меня с ученьем их пророка
Невольно сблизили. Притом
И жизнь всечасно кочевая,
Труды, заботы ночь и днем,
Все, размышлению мешая,
Приводит в первобытный вид
Больную душу: сердце спит,
Простора нет воображенью...
И нет работы голове...
Зато лежишь в густой траве
И дремлешь под широкой тенью
Чинар иль виноградных лоз,
Кругом белеются палатки;
Казачьи тощие лошадки
Стоят рядком, повеся нос;
У медных пушек спит прислуга.
Едва дымятся фитили;
Попарно цепь стоит вдали;
Штыки горят под солнцем юга.
Вот разговор о старине
В палатке ближней слышен мне;
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
Как доставалося и нам;
И вижу я неподалеку
У речки, следуя пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету ноговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
И их гортанный разговор.
Чу - дальний выстрел! Прожужжала
Шальная пуля... славный звук...
Вот крик - и снова все вокруг
Затихло... Но жара уж спала,
Ведут коней на водопой,
Зашевелилася пехота;
Вот проскакал один, другой!
Шум, говор. Где вторая рота?
Что, вьючить? - что же капитан?
Повозки выдвигайте живо!
"Савельич!" - "Ой ли!" - "Дай огниво!"
Подъем ударил барабан -
Гудит музыка полковая;
Между колоннами въезжая,
Звенят орудья. Генерал
Вперед со свитой поскакал...
Рассыпались в широком поле,
Как пчелы, с гиком казаки;
Уж показалися значки
Там на опушке - два, и боле.
А вот в чалме один мюрид
В черкеске красной ездит важно,
Конь светло-серый весь кипит,
Он машет, кличет - где отважный?
Кто выдет с ним на смертный бой!..
Сейчас, смотрите: в шапке черной
Казак пустился гребенской;
Винтовку выхватил проворно,
Уж близко... выстрел... легкий дым...
Эй, вы, станичники, за ним...
Что? ранен!.. - Ничего, безделка...
И завязалась перестрелка...

Но в этих сшибках удалых
Забавы много, толку мало;
Прохладным вечером, бывало,
Мы любовалися на них,
Без кровожадного волненья,
Как на трагический балет;
Зато видал я представленья,
Каких у вас на сцене нет...

Раз - это было под Гихами -
Мы проходили темный лес;
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на братний зов
Толпы стекались удальцов.
Над допотопными лесами
Мелькали маяки кругом;
И дым их то вился столпом,
То расстилался облаками;
И ожпвилися леса;
Скликались дико голоса
Под их зелеными шатрами.
Едва лишь выбрался обоз
В поляну, дело началось;
Чу! в арьергард орудья просят;
Вот ружья из кустов носят,
Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей;
А вот и слева, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки;
И градом пуль с вершин дерев
Отряд осыпан. Впереди же
Все тихо - там между кустов
Бежал поток. Подходим ближе.
Пустили, несколько гранат;
Еще подвинулись; молчат;
Но вот над бревнами завала
Ружье как будто заблистало;
Потом мелькнуло шапки две;
И вновь все спряталось в траве.
То было грозное молчанье,
Недолго длилося оно,
Но этом странном ожиданье
Забилось сердце не одно.
Вдруг залп... глядим: лежат рядами,
Что нужды? здешние полки
Народ испытанный... "В штыки,
Дружнее!" - раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди...
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня...
"Ура!" - и смолкло. "Вон кинжалы,
В приклады!" - и пошла резня,
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть...
(И зной и битва утомили
Меня), но мутная волна
Была тепла, была красна.

На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленах; мрачно, грубо
Казалось выраженье лиц,
Но слезы капали с ресниц,
Покрытых пылью... на шинели,
Спиною к дереву, лежал
Их капитан. Он умирал;
В груди его едва чернели
Две ранки; кровь его чуть-чуть
Сочилась. Но высоко грудь
И трудно подымалась, взоры
Бродили страшно, он шептал...
"Спасите, братцы. Тащат в горы.
Постойте - ранен генерал...
Не слышат..." Долго он стонал,
Но все слабей, и понемногу
Затих и душу отдал богу;
На ружья опершись, кругом
Стояли усачи седые...
И тихо плакали... потом
Его остатки боевые
Накрыли бережно плащом
И понесли. Тоской томимый,
Им вслед смотрел недвижимый.
Меж тем товарищей, друзей
Со вздохом возле называли;
Но не нашел в душе моей
Я сожаленья, ни печали.
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
А там вдали грядой нестройной.
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы - и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: "Жалкий человек.
Чего он хочет!., небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он - зачем?"
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой; я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: "Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми". -
"А сколько их дралось примерно
Сегодня?" - "Тысяч до семи". -
"А много горцы потеряли?" -
"Как знать?-зачем вы не считали!"
"Да! будет, - кто-то тут сказал, -
Им в память этот день кровавый!"
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.

Но я боюся вам наскучить,
В забавах света вам смешны
Тревоги дикие войны;
Свой ум вы не привыкли мучить
Тяжелой думой о конце;
На вашем молодом лице
Следов заботы и печали
Не отыскать, и вы едва ли
Вблизи когда-нибудь видали,
Как умирают. Дай вам бог
И не видать: иных тревог
Довольно есть. В самозабвенье
Не лучше ль кончить жизни путь?
И беспробудным сном заснуть
С мечтой о близком пробужденье?
Теперь прощайте: если вас
Мой безыскусственный рассказ
Развеселит, займет хоть малость,
Я буду счастлив. А не так?
Простите мне его как шалость
И тихо молвите: чудак!..

ЗАВЕЩАНИЕ
Наедине с тобою, брат,
Хотел бы я побыть:
На свете мало, говорят,
Мне остается жить!
Поедешь скоро ты домой:
Смотри ж... Да что? моей судьбой,
Сказать по правде, очень
Никто не озабочен.
А если спросит кто-нибудь...
Ну, кто бы ни спросил,
Скажи им, что навылет в грудь
Я пулей ранен был;
Что умер честно за царя,
Что плохи наши лекаря
И что родному краю
Поклон я посылаю.
Отца и мать мою едва ль
Застанешь ты в живых...
Признаться, право, было б жаль
Мне опечалить их;
Но если кто из них и жив,
Скажи, что я писать ленив,
Что полк в поход послали
И чтоб меня не ждали.

Соседка есть у них одна...
Как вспомнишь, как давно
Расстались!.. Обо мне она
Не спросит... все равно,
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей;
Пускай она поплачет...
Ей ничего не значит!
1840


Графине Ростопчиной
Я верю: под одной звездою
Мы с вами были рождены;
Мы шли дорогою одною,
Нас обманули те же сны.
Но что ж! - от цели благородной
Оторван бурею страстей,
Я позабыл в борьбе бесплодной
Преданья юности моей.
Предвидя вечную разлуку,
Боюсь я сердцу волю дать;
Боюсь предательскому звуку
Мечту напрасную вверять...

Так две волны несутся дружно
Случайной, вольною четой
В пустыне моря голубой:
Их гонит вместе ветер южный;
Но их разрознит где-нибудь
Утеса каменная грудь.:.
И, полны холодом привычным,
Они несут брегам различным,
Без сожаленья и любви,
Свой ропот сладостный и томный,
Свой бурный шум, свой блеск заемный
И ласки вечные свои.

Два великана
В шапке золота литого
Старый русский великан
Поджидал к себе другого
Из далеких чуждых стран.

За горами, за долами
Уж гремел об нем рассказ,
И померяться главами
Захотелось им хоть раз.

И пришел с грозой военной
Трехнедельный удалец, -
И рукою дерзновенной
Хвать за вражеский венец.

Но улыбкой роковою
Русский витязь отвечал:
Посмотрел - тряхнул главою..
Ахнул дерзкий - и упал!

Но упал он в дальнем море
На неведомый гранит,
Там, где буря на просторе
Над пучиною шумит.


Морская царевна
В море царевич купает коня;
Слышит: "Царевич! взгляни на меня!"

Фыркает конь и ушами прядет,
Брызжет и плещет и дале плывет.

Слышит царевич: "Я царская дочь!
Хочешь провесть ты с царевною ночь?

Вот показалась рука из воды,
Ловит за кисти шелковой узды.

Вышла младая потом голова,
В косу вплелася морская трава.

Синие очи любовью горят;
Брызги на шее, как жемчуг, дрожат.

Мыслит царевич: "Добро же! постой!"
За косу ловко схватил он рукой.

Держит, рука боевая сильна:
Плачет и молит и бьется она.

К берегу витязь отважно плывет;
Выплыл; товарищей громко зовет:

"Эй вы! сходитесь, лихие друзья!
Гляньте, как бьется добыча моя...

Что ж вы стоите смущенной толпой?
Али красы не видали такой?"

Вот оглянулся царевич назад:
Ахнул! померк торжествующий взгляд.

Видит, лежит на песке золотом .
Чудо морское с зеленым хвостом;

Хвост чешуею змеиной покрыт,
Весь замирая, свиваясь, дрожит;

Пена струями сбегает с чела,
Очи одела смертельная мгла.

Бледные руки хватают песок;
Шепчут уста непонятный упрек...

Едет царевич задумчиво прочь.
Будет он помнить про царскую дочь!



Из Гёте

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного,
Отдохнешь и ты

запись создана: 15.10.2008 в 11:15

---

От "Сокольников" до "Парка" на метро.

То ли сегодня, то ли завтра (источники называют разные даты) исполняется 75 лет со дня первой поездки на московском метро. В порядке обкатки пути от станции "Комсомольская" до станции "Сокольники" был пущен первый пробный поезд, он состоял из двух вагонов: №1 - моторный, красного цвета и №1001 - прицепной, песочного цвета.

Сама же идея о строительстве московской "подземки" куда старше.
В 1902 американский инженер Гоф исследовал возможность строительства в Москве подземной железной дороги наподобие Лондонской. Предложение о строительстве было отклонено Государственной Думой, в частности, из религиозных соображений. Аналогичная судьба постигла проекты русского инженера П. Балинского по строительству внеуличных скоростных железных дорог в Москве и Санкт-Петербурге (к этому времени в странах Европы и Северной Америки действовало 9 метрополитенов). В 1912 году все же решили строить. Помешала война.

Решение о строительстве нынешнего метро было принято 15 июня 1931 г. 10 декабря на Русаковской улице заложена первая шахта Метростроя, а 15 мая 1935 года в 7 часов утра началось регулярное движение.

---

Избранные статьи из Энциклопедического Словаря Талига

"Мир и Война" - роман-эпопея великого талигойского писателя и мыслителя Жиля Понси (см. Понси, Жиль), описывающая события последних лет Круга Скал.

Признанный критикой всей Талигойи величайшим эпическим произведением золотоземельской литературы, МиВ поражает грандиозными размерами своего беллетристического полотна. Только в живописи можно найти некоторую параллель в огромных картинах в фельпском Дворце Дуксов, где тоже сотни лиц выписаны с удивительною отчётливостью и индивидуальным выражением. В романе Понси представлены все классы общества, от королей до последнего солдата, все возрасты, все темпераменты и на пространстве огромного временного отрезка. Что еще более возвышает его достоинство как эпоса — это данная им психология народа. С поражающим проникновением изобразил Понси настроения людей, как высокие, так и самые низменные и зверские (например, в знаменитой сцене убийства скромного и честного генерала Феншо).

Везде Понси старается схватить стихийное, бессознательное начало человеческой жизни. Вся философия романа сводится к тому, что успех и неуспех в исторической жизни зависит не от воли и талантов отдельных людей, а от того, насколько они отражают в своей деятельности стихийную подкладку исторических событий. Отсюда его любовное отношение к юному Дикону Окделлу (см. Окделл, Ричард), сильному не стратегическими знаниями и не геройством, а тем, что он понял народную душу и через понимание и близость с простыми людьми осознал тот народный, не эффектный и не яркий, но единственно верный путь, которым можно было справиться с врагом. Отсюда же и нелюбовь Понси к Рокэ Алве (см. Алва, Рокэ) , так высоко ценившему свои личные таланты; отсюда возведение на степень величайшего мудреца скромнейшего солдатика П. Латтона за то, что он сознает себя исключительно частью целого, без малейших притязаний на индивидуальное значение; отсюда же, наконец, глубокое раскрытие образа скромного, незаметного труженика кардинала Сильвестра, отрекшегося от всего личного ради блага народа. Философская или, вернее, историософическая мысль Понси большей частью проникает его великий роман — и этим-то он и велик — не в виде рассуждений, а в гениально схваченных подробностях и цельных картинах, истинный смысл которых нетрудно понять всякому вдумчивому читателю.

В первом издании МиВ был длинный ряд чисто теоретических страниц, мешавших цельности художественного впечатления; в позднейших изданиях эти рассуждения были выделены и составили особую часть. Тем не менее, в своей гениальной эпопее Понси-мыслитель отразился далеко не весь и не самыми характерными своими сторонами. Нет здесь того, что проходит красною нитью через все произведения Понси, как писанные до «Мира и войны», так и позднейшие — нет глубоко пессимистического настроения. И в МиВ есть ужасы и смерть, но здесь они какие-то, если можно так выразиться, нормальные. После «Мира и войны» читателю хочется жить, потому что даже обычное, среднее, серенькое существование озарено тем ярким, радостным светом, который озарял личное существование автора в эпоху создания великого романа.
(С) фок Гюнце

@темы: (С)фок Гюнце

---

Алькор и не только

Схема проезда

---

В порядке позитиву

«Далматинец» на Яндекс.Фотках

И еще

«Далматинец» на Яндекс.Фотках

И наконец

«Далматинец» на Яндекс.Фотках