"в северных лесах мухоморы уродились сразу сушеными, и бабушки берсеркеров ходили по грибы с одною иголкой да ниткой.
а в степях вся трава в одну ночь втянулась под землю, где ещё осталось немного прохлады, правда, расти приходилось в тесноте и вниз головой. наверху же остались чертополохи-стражи и ленивые кусты акации, ещё когда нацеплявшие на колючки обрывки облаков, дававших крохотную бумажную тень.
восточные города из звонкой глины пошли трещинами, потому что привыкли быть до краёв полными абрикосовыми, персиковыми, сливовыми тенями, без теней же их наполняло только солнце. тени людей прятались в домах, редко-редко выглядывая на улицу чёрным терновым глазком.
в одном английском приходе от жары растаял пастор, человек во всех отношениях незыблемый, словно высеченный из белого мрамора. тётушки шептались, что ведьма из соседней деревни страшным колдовством превратила мрамор в сахар, чем и объясняли печальную судьбу пастора.
говорят также, что чай испаряется из чашек быстрее, чем его успевают выпить.
земля во сне жалобно просит воды, и небесный доктор говорит: нужно в озеро добавить бочку яблочного кислого вина, намочить в воде плат да... дальше его никто не слушает. какое там озеро... ручьи и те утекли. какие там ручьи, даже вены на руках — тонкие, синие — ушли вглубь".
(С)