2 февраля 1943 года. В этот день в 16 часов капитулировала северная группировка немецких войск, окруженных в Сталинграде. "...Что значит "продолжать активные действия", одновременно готовясь к завтрашнему наступлению? Все, снизу доверху, прекрасно понимают, что раз так, то сделаем вид и донесем, как положено, а на самом деле будем беречь себя к завтрему. Просто такая привычка сложилась - сами себя обманываем: раз начали, то считается, что наступаем все время, как заведенная машина. А на самом деле, хотя и не даем себе пощады, а все-таки день на день не приходится, передышки есть и будут, без них на войне не живут. И все умные это понимают, а вот если на дурака нарвешься, тогда,
конечно, плохо!
читать дальшеКогда вернулся в батальон и сказал о приказе, почувствовал: мнения об этом разные. Завалишин, кажется, ждал другого - понурился и сказал, что сразу пойдет в роты, говорить с людьми. Рыбочкин, наоборот, был доволен.
Второй день переживал, что Синцов не взял его с собой, когда захватывали в плен генерала, и, видимо, надеялся что-нибудь еще совершить завтра, в последнем бою. Ильин при других сдержанно ответил: "Что ж, будем готовиться!" - а когда остался вдвоем с Синцовым, злобно сказал о немцах:
- Не хотят сдаваться, паразиты! - и матюкнулся, первый раз за все время.
Синцов смотрел на свирепо ходившего по подземелью Ильина и вполне понимал его чувства, - сам испытывал то же самое. Сколько раз за последние три недели боев возникало это чувство злобы против немцев, которые сидят, не сдаются, заставляют нас снова и снова идти на жертвы. Про своих в таких же обстоятельствах сказали бы "молодцы!", а про немцев - "паразиты!". И что же еще было сказать о них, если завтра из-за этих паразитов опять идти и класть головы. Сколько - неизвестно, но сколько-то класть! Вчера, когда узнали про Паулюса, в первый момент почудилось, что все выпавшее на твою долю здесь, в Сталинграде, уже за спиной. Если еще не все и не всюду сдались, так через час или два сдадутся. И конец! Тишина. А сегодня выходило, что тишина сама не придет, за ней еще надо идти туда, вперед, где стреляют. А если не идти, а ждать, когда придет сама, тогда все зависит уже не от тебя, а от немцев. И неизвестно, как бы ты сам решил, если бы сказали: "Действуй на свое усмотрение!" Неизвестно, насколько хватило бы нервов топтаться на месте и ждать тишины. Вполне возможно, что, напротив, рванулся бы вперед: будь что будет, только бы оставить за спиной
еще один кусок войны, расстегнуть ворот, потянуться, погладить ладонью грудь под гимнастеркой и сказать себе: пока все!
- Видал "В последний час"? Уже листовкой выпустили! - Ильин перестал ходить и взял со стола листовку, в которой было напечатано о пленении Паулюса.
- Видел в штабе полка.
- Факт победы, можно считать, состоялся, а нам еще воевать, - вздохнул Ильин и вдруг спросил: - Что, не дожидаясь завтрашнего, сдадутся, не допускаешь?
Синцов пожал плечами.
- Раз заодно с остальными не сдались, теперь без нового толчка навряд ли посыплются.
- Ну что ж, толкать так толкать, - сказал Ильин. - Хорошо было бы толкать тем, что вначале имели. Сколько можно без пополнения!
- Праздный разговор. Давай еще друг другу пожалуемся. А дальше?
- Дальше воевать будем.
- Жалобы наши, конечно, с одной стороны, законные, - помолчав, сказал Синцов. - А с другой, в последних боях, грубо считая, имеем на каждые пять душ ствол. Никогда еще за войну такой артиллерии не имели.
- Так-то оно так, - сказал Ильин, - да не всюду у нее на горбу въедешь.
И они занялись практическими подсчетами, как и чем им придется в своих, батальонных масштабах завтра толкать немцев".
(С) Константин Симонов. "Солдатами не рождаются"