Ночью немного поболтали об Арлетте Савиньяк, в том числе не слишком ли молодой ее нарисовал Рома. Не слишком, но отчего-то захотелось повспоминать об одной Женщине, которую я знала еще во Львове. Не скажу, что Нонна была прототипом графини, в ОЭ с абсолютными прототипами вообще худо, но кое-что общее есть.
Нонне, когда я ее видела в последний раз в 1988, было за пятьдесят, но как же она, черт возьми, выглядела! И дело не только в правильности черт, шикарных волосах и фигуре, в ней было нечто, превращающее красоту в то, чему одни молятся, другие готовы продать душу, а третьим хочется испоганить и забросать грязью.
Ее любовник (она его называла именно так) был младше лет на двадцать, бешено ее ревновал и тащил под венец. Она не шла. Не из боязни или смущения, просто не хотела. Как-то совершенно будничным голосом она заметила, что у женщины есть два возраста: в первом мужчина старше на двадцать лет, во втором - младше на пятнадцать.
Полька, из мелкой шляхты, она помнила 1939 год, 1941, 1944, их семью выслали в Сибирь, она выросла и вернулась, единственная из всех. Родные не погибли, просто освоились. Иногда она к ним ездила и привозила какие-то коряги и камешки. Мужа, сибиряка, она притащила с собой. Потом они разошлись, но Нонна вспоминала о нем тепло и весело. Как и всех своих мужей и мужчин. Одним из ее правил было: "Храни хорошее, выбрасывай дрянь". "Оскорблять и поливать помоями мужчину, которого ты к себе подпустила и с которым тебе хотя бы раз было хорошо - выставлять себя неблагодарной дешевой дурой, клюнувшей на какую-то дрянь".
Жила она в коммуналке (их во Львове было немного), в большой комнате, забитой старинными вещами, многие из которых она подбирала или выкупала со словами "не терплю, когда вышвыривают красоту". У нее всегда стояли цветы. Она их никогда не покупала, разве что собирала осенние листья и сломанные ветки, но цветы у нее не переводились. Как и конфеты, и хорошее вино.
Две соседки, из соседних отдельных квартир, ненавидели ее просто по факту жизни. Они были моложе, у них были зарегистрированные мужья, дети, каракулевые шубы, золотые кольца с красными камнями, а они ненавидели. Как-то даже веревочку на лестнице натянули, чтобы это ходящая в любую погоду на каблуках и с вздернутым подбородком стерва споткнулась и упала. Так ведь не упала! Зато сломав на улице каблук, она могла гордо пойти босиком. Ей глядели вслед не потому, что это было смешно, а потому что любовались, впрочем, ей вслед глядели в любом случае.
Возраста у Нонны не было, хотя сейчас мне кажется, что выглядела она лет на 30-35. И это во времена, когда всяческие службы красоты находились в зачаточном состоянии, а на трюмо у нее стояла пара баночек производства николаевских "Алых парусов". При этом Нонна курила, пила под настроение коньяк и водку, ложилась за полночь и не отказывала себе ни в чем. А еще она читала на пяти языках, подрабатывала переводами, тут же просаживая полученные деньги, и советовала никогда и ничего не копить. По ее мнению копить это гневить и так ведущего нас по жизни Бога и искушать Дьявола.