За жизнь и за книжки.

[Corona-del-Norte]

Взял тут у меня Денис Чекалов в рамках одного проекта интервьюшку. С его разрешения показываю.

1. У Вас дворянские корни. Не хотите рассказать об этом? Книги о жизни аристократов, которые Вы пишете, — связаны с Вашим благородным происхождением?
Несомненный дворянский корень у меня один из четырех - дед по матери. Сергей Васильевич Голохвастов принадлежал к старинному московскому роду, заявившему о себе уже при Иване Третьем, но это не повод уподобляться булгаковскому песику, самозабвенно рассуждавшему о белом пятне на морде и согрешившей с водолазом бабушке. Как подметил Ларошфуко (а уж герцог Франсуа в таких вещах разбирался!): кто слишком кичится знатным происхождением, мало ценит дела, легшие в его основу.

Кстати, мои книги отнюдь не «о жизни аристократов». Я, пусть и в фантастическом антураже, пишу о большой политике. Аристократизм героев – требование эпохи, о которой идет речь. Возьмись я за конец 18 века, на первый план вышел бы, условно говоря, провинциальный адвокат или рожденный на странном острове капрал, а спустя еще сотню лет - мальчик из-за черты оседлости. В 15 -17 веках, а именно в этих реалиях я играю, без герцогов и графов не обойтись, хотя не аристократов у меня тоже хватает.

2. Вы называете свои книги «историческим фэнтези». Что это за жанр? Чем он отличается от обычного фэнтези и исторического романа?
Это не я называю, это меня называют. Судя по постановке вопроса, мы отказываемся от классического определения литературного жанра и, как это нынче принято, полагаем таковым некое смысловое направление в современной прозе? Будь по-вашему. Для меня историческая фэнтези (кстати, у Вас "фэнтези" женского или среднего рода?) - хроника вымышленных событий, происходящих в вымышленном же мире. При этом означенные (схожие) события могли произойти (имели место) и у нас.
Я могу лишь догадываться, что вы подразумеваете под «обычным фэнтези», но в фэнтези исторической Мировое Зло не впихивается в Кольцо (Яйцо, Иглу, Яблоко), сельские знахарки не исцеляют перитонит, а полуобнаженные юные девы не шинкуют двуручниками ветеранов в доспехах. Даже если они (девы) и прошли ускоренное обучение в храме Великой Крокодилицы. В исторической фэнтези высшие силы и магия занимают место того, что мы в нашей реальности зовем судьбой, случаем, стечением обстоятельств. Не меньше, но и не больше.
Отличия подобных романов от так называемых исторических, прежде всего, касаются особенностей их восприятия читателями. Доказывать, что Александр Македонский, Наполеон, Сталин существовали, не нужно - про них в школе проходят. На крик не отягощенного историческими познаниями критика «акулов не бывает!» можно хихикнуть и ткнуть в картинку с этим самым акулом. Автор исторической фэнтези подобной форы лишен.

3. В Вашем творчестве значительную роль играет Ричард III. Почему именно он?
Потому что я очень не люблю, когда порядочного человека выставляют мерзавцем и уродом. Еще больше я не люблю, когда это делается из, мягко говоря, корыстных побуждений, и совсем уж не терплю, когда подобные подлости начинают списывать либо за гениальностью сподличавшего, либо за давностью лет. Я понимаю, что историю пишут победители, но бездумно повторяют сочиненные победителями байки равнодушные, а равнодушие к подлости – вещь мерзкая, низводящая человека до скотского уровня. В этом смысле жизнь, смерть и посмертие Ричарда Глостера - отменный индикатор. Если человек, узнав, как все было на самом деле, отреагирует в стиле героев «Дочери времени» Джозефины Тей, он и нынешние подлости глотать не захочет. Кроме того, «репутация человека, стоит того, чтобы за нее биться, сколько бы лет ни прошло», а «добро остается добром в прошлом, будущем и нестоящем».

4. В противостоянии Атос-Миледи Вы явно на стороне Миледи. Почему?
Противостояния Атос – Миледи я у Дюма не нахожу. Сильно подозреваю, что встань вопрос именно так, милейший граф не дожил бы даже до встречи с д’Артаньяном. И я никоим образом не «на стороне» Миледи, по крайней мере той, какой она стала после «воскрешения» (если отталкиваться от сведений о прошлом Анны де Бейль и исторических реалий, вырисовывается иная картина, в которую не вписывается уже история с Констанцией).
Другое дело, что в праве судить Миледи Атосу (и лорду Винтеру!) я отказываю категорически. И еще я не переношу людей, готовых в мгновение ока поверить тому, что любимая – преступница, а лучший друг – любопытствующий садист. В ситуации с женой Атос повел себя омерзительно, только это не повод автоматически зачислять жену в бедные белые овечки. Как и то, что превентивно повешенная Атосом жена докатилась до убийств невинных людей, не повод считать графа приличным человеком.

5. Вы пишете о том, что человек всегда остается собой, несмотря на обстоятельства. Кем бы Вы были в мире Арции? В мире Этерны?
Собой бы и была. Уж не знаю, в какой бы семье меня угораздило родиться и какие бы мне достались стартовые условия, но кошек и цветы я бы любила, от жаб и крыс не шарахалась, сказки и истории сочиняла, а замуж бы вышла по доброй воле и с удовольствием. А вот водить армии и петь под лютню – извините. Чего не дадено, того не дадено.

6. Умрет ли литература (и бумажная, и в электронном виде), уступив место телевизору, компьютерным играм, комиксам? А если нет, то почему?
Если и умрет, то не сейчас. Живопись же не умирает, несмотря на развитие фотографии. И театр жив, существует себе рядом с кино и телевидением. И в кинотеатры, в музеи, на концерты, на стадионы народ ходит, хотя все можно увидеть и послушать, не вылезая из дома. Другое дело, что с развитием фотографии и полиграфии стало меньше рисованного ширпотреба. Думаю, нечто подобное случится и с книгами. В бумажном варианте останется то, что хочется перечитывать, держать в руках, а «одноразовое» чтиво станет по бОльшей части электронным.
Это в целом, если же говорить о частностях, то будет забавно проследить за литературной судьбой ванек при дворах королей халтуров. Не исключаю, что они в полном составе переберутся в игры, особенно, если разработчики позволят игрокам наделять героев и монстров физиономиями и характерами. Для облегчения самоидентификации и сведения счетов с удачливыми соперниками, вредными преподами и придирчивыми начальниками.
Возможен и обратный процесс - удачные и оригинальные игры будут все активнее перебираться в книги и кино. Это отчасти уже происходит и ничего дурного в этом лично я не нахожу.

7. Вы никогда не думали написать космическую фантастику? Детектив? Хоррор?
Писать космическую фантастику мне мешает высшее техническое образование. Ну не могу я с легкостью необыкновенной решать проблемы сверхсветовых скоростей и синтеза золота из опилок в полевых условиях, уж лучше честная магия. А хоррор и детективы я и так пишу. Просто придумать убийство позаковыристей или напугать читателя пегой кобылой для меня не самоцель. Да простится мне кулинарное сравнение, страхи и расследования в моих книжках как картошка и соленые огурцы в салате «оливье». Ингредиенты сложного блюда.

8. Если бы Вы писали роман о будущем, — каким бы выглядела в нем Земля? человечество?
Симпатичным, трогательным и слегка ностальгирующим. Наверное, ближе всего вышло бы к фантазиям Вадима Шефнера («Девушка у обрыва», «Лачуга должника»). Помните: «пенсия животным, добровольно ушедшим от своих хозяев, распространена и на кошек»?
Меня откровенно раздражают серо-бурые кошмарики, обещающие нашим внукам, и хорошо, если не нам самим, житие в тоннелях с мутантами и пожирание друг друга. Как-то оно выходит несимпатично, негигиенично и… недостоверно. Тоталитарные антиутопии, которыми нас попугивали, не сработали. Пророчества конца теперь уже позапрошлого века, согласно которым нам следовало утопнуть в конском навозе, теперь только смех вызвать и могут. Думаю, нынешние постапокалиптики постигнет та же судьба. Счастья всем даром, человечество, конечно, не получит, но и ада впереди, ИМХО, не случится, а случится, так переживем и не заметим. Когда же он (ад) кончится, будем о нем ностальгически вздыхать, потому что и в аду обнаружится что-то хорошее и правильное. Например, система обогрева и фольклор.
Только не подумайте, что я против антиутопий. Страшилки о будущем выполняют полезную социальную функцию. Если вспомнить пятидесятые-шестидесятые, то ядерной войны тогда боялись истерически, иррационально. Скопившийся страх выплеснулся в тексты и фильмы, большей частью макулатурные (хотя случались и настоящие шедевры) - и истерия перетекла из жизни в литературу, к реальной ситуации начали относиться более здраво. Если истории о «зонах» и «тоннелях» послужат изживанию страха и агрессии, будет просто прекрасно, но направление это категорически «не мое».

9. На Ваш взгляд, существуют ли законы истории? Можем ли мы их познать и использовать, чтобы управлять историческим процессом?
Познать, видимо, можем, а вот управлять… Я не специалист, но определение истории как борьбы классов, ИМХО, устарело, а теорию Льва Николаевича Гумилева еще править и править. В чем я убеждена, так в том, что мы, нынешние, при всех своих ноутах и дезодорантах такие же люди, как и наши предки. Со всеми вытекающими. Как хихикали над тезисом «современная молодежь ужасна», мечтали об идеальном обществе, съезжались на Олимпийские игры и бегали к оракулу, так и хихикаем, мечтаем, съезжаемся и бегаем. А раз природа человеческая постоянна, то, познав ее, можно много чего смоделировать. Главное, видеть за деревьями лес, а в лесу различать деревья. Пока это, как мне кажется, ни у кого не вышло. Одни не желают признавать личность и ее роль, другие, напротив, все сводят к похождениям черных и белых властелинов, а третьи ищут ответ у леммингов. Пока не будет достигнут некий баланс, говорить о познании законов истории не приходится.

10. Вы упоминали о своей любви к классическим детективам (Вульф, Мейсон, Мегрэ, Пуаро, Марпл). Не было у Вас желания написать цикл произведений в этом ключе, где каждый роман — отдельный, а герои те же?
Предложения на сей счет поступают регулярно, а желания пока туманные: вроде и хочется, но «я подумаю об этом завтра».

11. Ваш блог называется «В системе Декарта». Почему?
Потому что система Декарта - это та самая система координат, которую мы все учили в школе и в которой бытийствуем. Кроме того, мне очень импонирует сам Декарт с его «Я мыслю, следовательно, существую». Герой моей первой книги в честь Декарта получил имя Рене и живет по принципу, сформулированному земным тезкой – «предмета страха избегать нельзя». На мысль же дать такое название блогу меня навела песня любимого мною Александра Городницого, которая так и называется «Система Декарта».


12. Есть ли какие-то ценности, идеалы, которые объединяют Ваших положительных героев? Может ли в Вашей книге появиться положительный герой, который не разделяет Ваших ценностей? Или это оксюморон?
Положительный, это какой? Если тот, который весь в белом, переводит через улицы старушек, по четным числам спасает дев, младенцев и собачек, а по нечетным проповедует на предмет, что есть хорошо, а что - дурно, то у меня таких героев просто нет.
И с ценностями не очень понятно. В реальной жизни среди моих друзей есть люди, с которыми я радикально не совпадаю по взглядам, но при этом анонимку они не напишут, кошку не пнут, чужое письмо не прочтут, свою вину на другого не перевалят. Случается, мы спорим до хрипоты и до утра, но, если что, плечо друг другу подставим. Не посмотрим, что кто-то демократ и западник, кто-то - коммунист, кто-то - монархист и националист, кто-то, как и я, умеренный имперец, а кто-то - неумеренный. Сама я – агностик, что не мешает мне дружить с атеистами, христианами, иудеями, а вот фанатиков не терплю ни под каким соусом.
Мне кажется, что люди делятся на порядочных и подлецов и на вменяемых и невменяемых, а остальное все-таки частности. Человек порядочный может стать твоим противником, а, в особо неприятном случае, врагом, но это не повод его не уважать. Подлец и псих может по воле случая оказаться на твоей стороне, но это не повод записывать его в друзья или пользоваться его услугами. Соответственно и в моих книгах по обе стороны баррикады оказываются, как люди приличные, так и нерукоподаваемые. Ситуация, в которой на одном полюсе сплошь светлые паладины, а на другом – гнусные орки, проходит по другому ведомству. Не знаю, ответила я на ваш вопрос или нет.

13. Чего Вы боитесь? Имеет ли писатель право бояться?
Я боюсь всего того, чего боится любая нормальная женщина среднего возраста, а право на страх имеют все. Даже генералы, президенты и Федор Емельяненко.
Я в курсе, что в любезном отечестве бытует мнение, будто писатель должен ненавидеть власти, быть голоден и дик, «глечь жаголом», лезть на рожон и помереть раньше срока. Желательно, будучи от властей или еще каких жидов умученным, хотя можно и от водки (если запить из протеста и общей непонятости). Так вот, я с этим тезисом не согласна. Писатель имеет право на нормальную человеческую жизнь и нормальную человеческую психику, а вот чего делать нельзя, так это ломать собственную суть, пытаясь кому-то потрафить – властям ли, коллегам ли по цеху, читателям ли. Потерять себя из корысти или по слабоволию и возненавидеть за это тех, кто себя не потерял, - это для творческого человека в самом деле страшно. См. гоголевский «Портрет».

14. Писатель — это профессия или призвание?
Одно другого не исключает. В идеале любая профессия должна быть призванием, потому что нелюбимую работу хорошо не сделаешь.

15. Что важнее для человека — верность живым, реальным людям или идеалам?
Об этом очень хорошо Галич сказал в своей «Замоскворецкой Галилее». www.bards.ru/archives/part.php?id=4167
Тот, кто за идеалами не видит живых людей, опасен. Особенно, если он данные идеалы пытается претворять в жизнь.

16. Вы начинали в политике — работали помощником депутата Ленсовета. Сейчас, когда Вы стали известной, — нет желания вернуться в политику? Почему?
Политикой я свое декабристское безумие не назвала бы. Мне хотелось счастья для всех даром, без коммунистов, и чтоб никто при этом не ушел обиженным. Когда началась именно политика, я сперва не поняла, что творится, потом обалдела, какое-то время цеплялась за людей, которым доверяла, и, наконец, сбежала. Политика не для меня, но узнала я, побродив по ее краю, многое. Особенно, сопоставив то, что наблюдала собственными глазами, с тем, что показывают по телевизору и… с делами вроде бы минувшими. И увиделась мне эдакая «комедия масок». Разные эпохи, разные масштабы, разные последствия, но фигуранты слишком во многом друг друга повторяют, чтобы от этого обмахиваться. Да, у ящерицы или кошки не тот масштаб, что у тиранозавра или тигра, но родства не спрячешь.
Пребывая в разочарованном и нервном состоянии, я и не предполагала, что увиденное в Мариинском и Смольном мне пригодится, когда я начну писать фэнтези. Точно так же я не думала, в минуту жизни трудную подрабатывая в выпускающем всяческую эзотерику издательстве, что придет день и мне понадобятся астрология и суеверия. Понадобились, подтвердив тезис о том, что лишних знаний не бывает. А, возвращаясь к политике, могу сказать, что без нее в мире людей не обойтись, и что штука эта трудная, опасная и неблагодарная. Хороший политик, то есть политик, итогом работы которого будет та самая пресловутая курица в горшке каждого гражданина, при этом не вытащенная из горшка соседа и оным соседом не отобранная, заслуживает памятника. Каким бы неприятным человеком данный политик ни был и как бы он ни шокировал адептов белых перчаток.

17. На Ваш взгляд, писатель должен четко прописывать в своих книгах, что есть добро, а что зло, — или это уже задача читателя, отличить одно от другого?
А что есть добро, а что - зло? Перефразируя Агату Кристи, для коммуниста зло – капиталист, для капиталиста – коммунист, а для хорошей хозяйки – тараканы. Писатель может выразить свою личную точку зрения, не более того, но ее в самом деле лучше выражать четко.
Это не значит, что в книгах надо проповедовать, раз за разом тыкая читателя носом в то, что автор считает истиной. Читатель не котенок, а истина не то, во что тыкают котят. Если автор не любит уголовный элемент, незачем цитировать Писание и объяснять, что брать чужое дурно. Покажи, как в том же «Месте встречи», воющую от ужаса и безнадежности мать, у которой карманник спер хлебные карточки. Или в наших реалиях - работающую девушку, у которой украли скопленные на отпуск деньги, а вместе с ними и лето. Этого достаточно.

18. Согласны ли Вы с тем, что «придуманное зло всегда обаятельнее, чем придуманное добро»?
То есть профессор Мориарти, м-р Стэплтон и доктор Ройлотт обаятельней Холмса и Ватсона, ростовщик Джафар - Ходжи Насреддина, а Шерхан с Табаки - Багиры и Акелы? Не согласна.

19. Можно ли зло победить насилием? Можно ли вообще победить зло?
Конкретное зло вполне конкретным насилием победить можно, заставить сидеть тихо – тоже можно, переделать – вряд ли, но надо ли? Я согласна с одним из героев ОЭ, кардиналом Левием, полагающим, что «спасать душу нужно до некоего предела, потом следует спасать мир от не спасенных по тем или иным причинам душ. Если надо, применяя не одобряемые святыми методы и беря грех уже на собственную душу».
Что до «победы вообще», то восставать против самого «Прародителя Зла» не брался сам Шерлок Холмс, а он был человеком умным. Понимаете, это очень сказочный подход – персонифицировать зло и одним махом и навсегда победить. Уничтожить Кольцо, убить дракона, всех аристократов и попов - на фонарь, унтерменшей – в газенваген, и вот оно, счастье для всех... Увы, оборачивается подобная сказка реальным ужасом, с которым только насилием и можно справиться.
Бывают и вариации. Один мой друг называет это "казусом Робеспьера", когда деятельный, умный, справедливый человек годами бьется о стену, пытаясь «пробить» очевидные и нужные вещи. Бьется, налетает на злобное, глупое и непропорциональное отторжение, и в итоге приходит к выводу как о собственной «несравненной правоте», так и о том, что против проклятой стены все средства хороши. Отсюда вывод - любой ценой устранить стену, сиречь Зло, стоящее на пути к всеобщей радости и процветанию. И опять начинается сказка, потому что им, деятельным, умным, ясноглазым и неистовым, кажется, что Зло можно уничтожить.
К счастью, до дела доходит не у всех. К счастью потому, что мощенные благими намерениями дороги могут вести в ад, а могут и не вести. Дорога полной победы над персонифицированным мировым Злом в ад ведет всегда. Победа над Злом с последующим всеобщим счастьем, наверное, самая страшная сказка, придуманная человечеством.
Знаете, что меня пугает? То, что почти никто не знает и не помнит, во что нам стала гражданская война. Четырнадцать-семнадцать миллионов. Сама война и террор унесли сравнительно немного. Миллионы - это тиф, испанка, голод, бандитизм. Это цена распада государства. Бездарно устроенного, несправедливого, страдающего всеми социальными болезнями, но худо-бедно существовавшего. Его снесли. И вот порядок потерь от сноса. Когда спорят, нужна или не нужна была революция, об этой цене зачастую просто не помнят. Не желают вспоминать, а ведь как раз отсюда выросло то, что нас жрало потом, да и сейчас еще жрет.

20. Планируете ли Вы создать новый цикл, по масштабу равный «Этерне», и никак не связанный с предыдущими?
То, что сейчас обдумывается, не имеет никакого отношения ни к Арции, ни к Этерне, а масштабы… Не хочу загадывать, но с сестрой таланта у меня всегда было худо.

21. О чем будет новая книга Веры Камши?
Сперва дайте старое закончить. Вот выйдет последний «Отблеск», разберемся с «Диким ветром», тогда можно будет и о новом поговорить.