НДП-3. Отзывы

[Гемма]

Перепост с разрешения автора.

16.10.2011 в 20:08

Пишет  Apraxina:

НДП-3 «От легенды до легенды»
В качестве общего предисловия: я люблю фантастические рассказы; а в наше нелегкое время, когда каждый новичок пишет не меньше сериала, сборник повестей и рассказов – в некотором роде заповедник редких и охраняемых видов. Сборник же, составленный не вокруг какой-либо темы – в формате «усе, что мы нашли в портфеле про роботов, инопланетян, etc», - а имеющий четкую, но не слишком навязчивую смысловую ось, есть заповедник в квадрате.

Второй и третий (первый чуть в меньшей степени) сборники «Наше дело правое» - такие островки осмысленно подобранных друг к другу повестей и рассказов. Другое приятное отличие сборников НДП – продуманная внутренняя композиция, привносящая еще один слой смыслов. В сборниках НДП нет «паровозов» и невесть чего-кого, предназначенного для заполнения пространства между Одной Звездой и Другой Звездой. Все рассказы и повести в нем равноценны, каждый - неотъемлемый элемент полифонии.

В общем, это проект, задуманный и развиваемый составителями с любовью и энтузиазмом – что, разумеется, не может не чувствоваться.

Часть первая – «Амбула», или Минотавры у нас полезные, Медеи невиноватые, а Парисы – социально ответственные...

«Нельзя ничего свершить ни в позитивной сфере, ни в области критики или истории, ограничиваясь манипуляциями со старыми, готовыми концептами, похожими на скелеты-пугала для творчества, и не замечая, что древние философы, у которых взяты эти концепты, сами делали то самое, в чем современным пытаются помешать, -- они творили свои концепты, а не просто отскабливали и отчищали старые кости, как критики и историки в наше время. Даже история философии совершенно неинтересна, если не ставит перед собой задачу оживить дремлющий концепт, сыграть его заново на новой сцене, хотя бы и обернув его против него самого»
Жиль Делез, Феликс Гваттари. Что такое философия?

Вдаваться в подробный разбор сюжетов и фабул каждого рассказа из первой, «античной» части сборника – так или иначе лишать читателей всех удовольствий первооткрывателя; рассказывать о том, как я лично вижу смысл и идею каждого рассказа - навязывать свое собственное прочтение... Оба занятия представляются мне не слишком осмысленными и слишком ограничивающими изобилие смыслов («Дети, о чем мы только что прочитали? О том, как...») - а мне хотелось бы, чтобы каждый заинтересовавшийся читатель искал свои собственные.

Поэтому скажу о том, что лично меня удивило в совокупности рассказов первой части, имеющей название «Амбула» по открывающему сборник рассказу Свержина – то, какой именно лейтмотив имеет эта часть: чистейшей деконструкции мифа чистейший образец - и какой именно деконструкции.

Прочтения одного и того же мифа читателем - особенно «наивным» читателем, не желающим вникать в изгибы и извивы литературного процесса, а желающим извлечь из сказки-лжи намек и добрым молодцам урок, - всегда своеобразный барометр не столько литературный, сколько социальный.
Фрагменты, на которых «спотыкается» читатель мифа – такой же важный индикатор.

«Ну послушайте, — это она обращается к другим девушкам, их в аудитории немало, — убить собственных детей — какой-то дурацкий способ уязвить мужа, да, девчонки? Медея же такая колдунья, что же, она бы более эффективный способ не нашла?!»

Наивно? Супер.

Читатель мифа – переписыватель мифа - автор сборника – триединый и многоликий деконструктор, в таких наивных на первый взгляд, но очень емких формулах декларирует: кровавой трагедией мы сыты по горло; бессмысленной, но возвышенно-масштабной бойни нахлебались по уши. Довольно гекатомб во имя неведомо чего, или вообще в честь привета от неведомого фонаря – пароксизмов божественной воли, величия всесожжений. Дайте нам простого, рационального смысла - не примитивизации, но прагматичности.

Парису (Владимир Свержин, «Амбула») выдали не только яблоко, но еще и возможность видеть, к чему приведет каждый его выбор. Это очень современный социально ответственный Парис: увиденные развилки будущего – сплошь пепелища Трои - ему не понравились; величайшей трагедии Гомера не будет, и список кораблей некому читать в бессонницу, но город - устоит. С вопросом «что такое ваш несчастный древний городишко в сравнении с искусством, прошедшим сквозь тысячелетия?» не сюда, это к Нерону.

Мы пересматриваем взаимоотношения с мирозданием (Мария Волынская, «Легенда о Минотавре»). Чудовище, требующее жертвоприношений просто «потому что гладиолус» - очередной уже негодный, несъедобный концепт. У жертвы должен быть конкретный, понятный жертвующему насущный смысл - это делает поступок добровольным, достойным и осознанным. Тесей в новом прочтении готов защищать - даже и мечом - свое право на смысл и добровольность, право быть донором, а не жертвой кровопийцы.

Медея в новом прочтении – всего лишь жертва невольной благонамеренной ошибки и чужих козней, а не монументальная мрачная фигура безумицы (Татьяна Минина, «Исповедь Медеи»). Упрощение? Отнюдь. Мы больше не любим и не принимаем детоубийств даже в форме страшной мести на почве высокой страсти, что само по себе не ново, а аффект из благородного безумия, элемента трагедии, переезжает куда-то в скучную сферу компетенции судебных психиатров.

Прочтение XXI века. Вызывающее – и вызывающее определенный оптимизм.

24.10.2011 в 00:15

Пишет  Apraxina:

НДП-3, обзор, часть 2
Часть вторая – «Горячие люди», или водяные у нас обиженные, ведьмы сознательные, а миротворцы правильные

«Век расшатался - и скверней всего,
Что я рожден восстановить его!»
«Гамлет», Шекспир, пер. М.Лозинского

Второй раздел сборника – «Горячие люди» - менее революционен, но ничуть не менее актуален и насущен. Как и в случае первого раздела, содержание четко подчинено одной общей концепции: преодоление разрыва связи времен. Все произведения этого раздела - а суммарный хронотоп его обширен: от Византии до Британии, от средневековья до наших дней, - по-разному раскрывают и воплощают единый тезис о непрерывности истории человечества в целом и каждого дома, рода, племени в отдельности.

Идея второй части антитетична традиционной для российского XX века дискретности – «отречемся от старого мира, отряхнем его прах» и «разрушим до основанья, а затем». Улицы переименуем (туда-сюда много раз), памятники и храмы снесем, потом отстроим заново, гимны откорректируем, учебники поправим – оруэлловское торжество постоянного переписывания истории.

«Горячие люди» - мозаика историй о том, что «ничто на земле не проходит бесследно». Ничего нельзя изъять из истории, приказав или призвав забыть, переименовать или просто отказавшись признавать. «Сделать развидеть» собственное прошлое – всю совокупность причинно-следственных связей, - невозможно. Если отцы ели кислый виноград, то можно отречься от отцов, но оскомина с губ не сойдет.

Забывать об этом – уподобляться дурачку на колокольне: с силой толкнул большой колокол прочь от себя, отвернулся и забыл, через минуту полетев вверх тормашками и недоумевая до самой земли, что же это было, какой вражий умысел или высший промысел? Всего лишь связь действий и последствий. Вокруг этой связи и выстроена композиция второго раздела сборника.

Всегда лучше показывать, чем указывать. Вот авторы и показывают.

«Проклятое село» Татьяны Андрущенко – история с традиционным, хорошо знакомым читателю сюжетом: древнее проклятье. Если даже судить только по литературе и кинематографу, проклинать сгоряча, да от всей души, да аж до колена с двузначным номером - своеобразная традиция несчастных влюбленных и несправедливо погубленных. Причем, разумеется, уж проклинать – так проклинать, в масштабе не менее рода, включая далеких потомков.

Повесть Андрущенко – современный малороссийский мистический детектив, - отличается от большинства историй с привидениями тем, чего, собственно хочет призрак из прошлого - не мести, не гласности, а исправления давешней глупости. Двенадцать колен пострадавших, «повинных» лишь в выборе места жительства или отдаленном родстве с несчастными влюбленными - хороший, убедительный аргумент, чтобы желать «не исполняйся, слово мое крепкое». Но распутывать придется живым. Иначе не бывает.

«Ярдань», новый рассказ самого интересного, на мой взгляд, на сегодняшний день белорусского автора, работающего на стыке фольклора, мистики и фэнтези – Алеся Куламесы – возвращает нас в XIX век белорусской деревни... и к старой вражде, которая началась еще в первые дни христианства. Чья вина была первой? Кто первый нарушитель законов мирного соседства - человек или водяной, исконный обитатель тех же мест? Выяснять, кто виноват, кто первый начал, можно до бесконечности – цепочка взаимных кровных, непростительных, смертных обид, намеренных и нечаянных, о которых невольные обидчики даже не знают, тянется в древние времена. Чем меньше знаешь, тем чаще невольно наступаешь соседу на больную мозоль, а «справедливую» месть воспринимаешь как внезапную, подлую и ничем не обоснованную атаку...

Зато вопрос «что делать?» при наличии хотя бы минимума доброй воли у обеих сторон, оказывается, вполне решается. Надо только, не забывая о прошлом, не отказываясь от своей доли во всем плохом и хорошем, все-таки посмотреть в будущее.

Два других рассказа – «Первый поезд в Самайн» Марии Широковой и «Горячие люди» Алены Дашук объединяет еще один дополнительный мотив. Здесь действие происходит в точке пересечения двух дорог – из прошлого в будущее и из зримого мира людей в незримый мир наших соседей. Перекресток этот – память. Русский Лес и британский Холм, и их обитатели, те, кого мы уже не узнаем ни с первого взгляда, ни со второго – как не узнают ни русский офицер, ни британский джентльмен, герои рассказов - все равно рядом с нами. Помнят о нас. Таят злобу или готовы прийти на помощь в трудную минуту.

«Сказание об ослепленных королях» Вука Задунайского – один из самых ярких камней в короне сборника. Очередное балканское сказание, задающее направление и раздела «Горячие люди» - люди там поголовно горячие, зачастую даже слишком, - и всего сборника НДП-3: герои сказания живут в легенде, становятся легендами и уходят в легенды. «Сказание» - очень плотный текст, отличный представитель магического реализма. Приливы и отливы событий – побед и поражений, подвигов и преступлений, досужих хлопот и великих свершений, - создают особенный мир, где реальность современного балканского конфликта переплавляется с реальностью времен правления сербской династии Неманичей, ярче всего показывая ту самую непрерывность истории, которая и является основной темой раздела. Что такое проклятие Неманичей – может быть, посевы характеров, взошедшие судьбами героев, их близких и дальних потомков?

Пересказывать этот красиво выстроенный, сложный, напряженный текст со многими внутренними связями, с чудесной ритмикой - дело непростое и, в целом, излишнее: «Сказание» обязательно нужно читать самостоятельно, вдумчиво, не торопясь, не на бегу.