Cogito, ergo sum.
Разговор продолжается. Для удобства поднимаю.
Заглянула на "Мир Фантастики". Прониклась... эээ.... смачностью одного пользователя. С испугу накатала простыню про Атоса. Поскольку меня про данного персонажа спрашивают регулярно, не грех выложить и здесь.
1. Я буду говорить о книжном герое, а не о киногероях и, тем более, не об Атосе, созданном В.Смеховым. КнигоАтос и киноАтосы совершенно разные люди. Сценаристы упорно убирают из сценариев все, что не украшает «великолепную четверку», а если еще и актер талантлив…
2. Я буду говорить не о реальной Франции, а о Франции Дюма, как если б трилогия была единственным источником знаний о данном мире. Речь не о Ришелье, не о Карле I и не о Мазарини, а об Атосе. Если история вступит в противоречие с книгой, я буду отталкиваться от книги.
3. Я сознательно закрываю глаза на алогичности в сюжете. Вопросы по типу как беглый церковный вор с мнимой сестрой натурализовался в центре Франции и стал приходским священником, и почему графиня не обманула графа, как Фельтона, если уж она обманула его, выдав себя за девственницу, я выношу за скобки сразу же. Дюма сказал. Так и было.
А теперь поехали. Мне очень не нравятся люди, которые, полагая себя безупречными или близкими к тому, готовы верить любой мерзости, когда речь идет о других. И мне становится страшно, когда подобный человек становятся Учителем, лидером, эталоном, примером для подражания.
читать дальше
Атос без тени сомненья вешает страстно любимую жену, а спустя тридцать лет обвиняет в пакости Д’Артаньяна. А тот только что спас благородному Атосу жизнь, поставив при этом крест на своей карьере, и полез в пасть к черту не ради Карла, до которого ему не было дела, а ради все того же друга Атоса. И этот друг, который не представлял, что делать («Д’Артаньян что-нибудь придумает» (С) и ведь придумал же!), увидев гасконца среди глядящих на казнь, приходит к выводу, что тот… так, развлечься вышел. Изумительно.
И если с миледи Атос, возможно, (только возможно, потому что не факт, что повешенная им девочка стала бы без его помощи убийцей), угадал, то упрек д’Артаньяну послезнанием не сотрешь.
Вернемся к драме на охоте. Атос повесил жену, даже не выяснив, в чем дело, и, видимо, считая, что вершит справедливый суд. Конечно, упрекать феодала в том, что он впал в аффект оттого, что с его честью обошлись как с тряпкой, нельзя, но…
Он не ударил жену первым попавшимся острым или тупым предметом и не задушил, как идиот Отелло. Он ее повесил, разодрав предварительно платье. Ждать, пока она придет в себя, и разбираться, благородному графу в голову не пришло. Клеймо? На ветку!
При этом куда менее благородный и вовсе диковатый д'Артаньян, услышав не допускающий иных трактовок рассказ обожаемого Атоса, хоть и был пьян, понял: то, что фигурант сделал со своей женой, не суд, а убийство. Более того, до гасконца дошло, что то, что сам он сотворил с миледи – подлость, заслуживающая мести. При этом д'Артаньян уже знал, что миледи - шпион кардинала и вообще нехороший человек. Только дело не в ней, а в нем: так, как поступил он, вообще поступать нельзя.
Почувствуете разницу между невоспитанным человеком, у которого есть совесть, и воспитанным, у которого совести нет, и ее заменяет этакий сословный кодекс.
Атос, судя по всему, ставил себе в заслугу, что женился на бедной и по сути беззащитной (брат-священник это несерьезно) девочке, а не изнасиловал ее и не купил. Вроде бы и впрямь достойно. По тем временам многие, в самом деле хорошие люди, и не подумали бы жениться на неровне, а взяли бы в любовницы. Но педалировать то, что всесильный граф не принудил беспомощную женщину к сожительству? Уважать себя не за то, что сделал добро, а за то, что не сделал зла? Так и вспоминается добрый Иван Иванович со своим «Ну, ступай же с Богом, чего ж ты стоишь? Ведь я тебя не бью!»
Еще один «подвиг» благородного Атоса - история с де Шеврез. И пусть она была не прочь, дело опять же не в ней, а в мужчинах. Один – священник, приютивший проезжего дворянина, оставивший гостя в своем доме и получивший подброшенного ребенка. Вот так и пускай к себе всяких, особо благородных…
Еще один «подвиг» благородного Атоса - история с де Шеврез. И пусть она была не прочь, дело опять же не в ней, а в мужчинах. Один – священник, приютивший проезжего дворянина, оставивший гостя в своем доме и получивший подброшенного ребенка. Вот так и пускай к себе всяких, особо благородных…
- Нет ничего легче, герцогиня. За час до вашего приезда некий всадник, ехавший с важным поручением, обратился к этому же самому священнику с просьбой о ночлеге. Священника как раз позвали к умирающему, и он со-
бирался ехать на всю ночь не только из дому, но и вообще из деревни.
Тогда служитель божий, вполне доверяя своему гостю, который, мимоходом заметим, был дворянин, предоставил в его распоряжение свой дом, ужин и спальню. Таким образом Мари Мишон просила гостеприимства не у самого
священника, а у его гостя.
- И этот гость, этот путешественник, этот дворянин, приехавший до нее?..
- Был я, граф де Ла Фер, - сказал Атос и, встав, почтительно поклонился герцогине де Шеврез.
Герцогиня с минуту молчала в полном изумлении, но вдруг весело расхохоталась.
- Честное слово, это презабавно! - воскликнула она. - Оказывается, что эта сумасбродная Мари Мишон нашла больше, чем искала. Садитесь, любезный граф, и продолжайте ваш рассказ.
- Теперь мне остается только покаяться, герцогиня. Я уже говорил вам, что ехал по очень важному делу. На рассвете я тихонько вышел из комнаты, где еще спал мой прелестный товарищ по ночлегу. В другой комнате спала,
откинув голову на спинку кресла, служанка, вполне достойная своей госпожи. Ее личико меня поразило. Я подошел поближе и узнал маленькую Кэтти, которую наш друг, Арамис, приставил к ее госпоже. Вот каким образом я догадался, что прелестная путешественница была...
При этом позволивший считать себя священником Атос прекрасно знал, что г-жа де Шеврез вне закона. Если ее поймают и дело всплывет, гостеприимному священнику мало не покажется. Но представиться или хотя бы развеять заблуждение гостьи на предмет того, что она имела дело не со святым отцом, а с его гостем Атосу, разумеется,в голову не пришло.
Ну а теперь вспомним, что герцогиня при всей своей ветрености была не только любовницей, но и великой любовью Арамиса. С одной стороны вроде же и время прошло, и не узнал сразу. И вообще инкто не виноват и все довольны. С другой... Все равно отчего-то коробит. Может, именно из-за того, что эталон благородства.
Переходим к Раулю. Тут вообще рычать хочется. Воспитывал мальчишку, как приемыша. И это в стране, где бастарды для людей высокого положения - норма и никому не в упрек – ни родителю, ни сыну. Тот же Бофор гордился своим происхождением и встречал полное понимание. У Рауля же был опекун, а не отец. Существование матери от мальчика тоже скрыли, заодно скрыв, куда делся ребенок, и от матери. Зато потом к ней же парня и отправили.
Плоды воспитания впечатляют еще больше. Все было крайне благородно, только Рауль не смог отстоять любимую девушку. Был, был момент, когда нужно было хватать и увозить. Но воспитание… В результате парень погиб. Погиб, потому что у него не нашлось прописанной боготворимым отцом "достойной" модели поведения в сложившейся ситуации. Тут, конечно, можно посочувствовать всем троим – Атосу, Раулю и Луизе. Но зло лично меня берет
С делами семейными вроде, все. На повестке дня - дружба. Про способность верить в гадости уже сказано. На очереди способность втягивать друзей (и не только) в свои, мягко говоря, спорные затеи, превращая в соучастников с риском для их жизни, совести и карьеры.
Убийство миледи все помнят? А это было именно убийство, которое наш благородный усиленно перекрашивал под правосудие, втягивая в это посторонних. Ну, слуги, допустим, не люди. Можно колотить и проигрывать в кости. Палач по определению отщепенец и чудовище, его можно подставить. Подставили. Предъявили добытый незаконным путем открытый лист. Если б кардинал решил этот лист аннулировать (а не сделал он это вообще-то из симпатии к д’Артаньяну), палачу эта история стоила бы жизни. Более того, Атос, используя открытый лист ВЫНУДИЛ палача согласиться на ставшее ему отвратительным дело.
"Но едва Атос изложил свою просьбу, как незнакомец, стоявший перед мушкетером, в ужасе отпрянул и отказался. Тогда Атос вынул из кармана листок бумаги, на котором были написаны две строчки, скрепленные подписью и печатью, и показал их тому, кто чересчур поторопился проявить свое отвращение. Как только высокий человек прочитал эти две строчки, увидел подпись и узнал печать, он тотчас поклонился в
знак того, что у него нет больше возражений и что он готов повиноваться. Атосу только это и нужно было".
То, что палач имел к миледи личный счет, сути не меняет: Атос этого не знал. Ему просто нужен был профи. «Да и сам Атос глядел на него с тем же изумлением, как и все остальные, недоумевая, каким образом этот человек мог оказаться причастным к ужасной драме, развязка которой совершалась в эту минуту».
Ну ладно, черт с ним, с палачом, если уж священника подставили, тут чего церемониться? А вот друзья… Миледи была делом Атоса (жена) и д’Артаньяна (смерть Констанции и его собственная мерзкая выходка), но судьями Атос вынудил стать Портоса и Арамиса. При этом Портос и Арамис знали лишь то, что миледи – шпион кардинала, что их ни за что ни про что пытались отравить и погиб случайный человек, и что убили Констанцию. В общем, имеют все основания считать, что их друзья, вернее, не друзья, а друг (гасконец – то почти невменяем) кругом правы и знает что делает.
Вообще попытки Атоса придавать своим убийствам видимость законности так гнусны, что впору сочувствовать Мордаунту. Парень подлостей, пока его к Кромвелю не прибило, нахлебался. Один дядюшка (тоже крайне благородный) чего стоит. Поискать, не сразу найдешь. Так любил брата, что его сына бросил помирать с голода на улице, а имущество и титул прибрал. Даже специальный эдикт выпросил. Противозаконный, кстати сказать. Не свихнись Мордаунт до того, чтобы невинных людей по дороге начал убивать, ему можно было только пожелать ему успеха в разговоре с дядюшкой и убийцей матери. Потому что убийца был один, остальных он втянул, играя частью на незнании, частью на своем непререкаемом авторитете и дружеских чувствах.
- Если вы сделаете еще один шаг, д'Артаньян, - сказал он, - мы скрестим шпаги!
Д'Артаньян упал на колени и стал читать молитву.
- Ну, палач, делай свое дело, - проговорил Атос.
Про то, как тот же Атос д'Артаньяна и Портоса втянул в спасение совершенно ненужного им Карла, уже говорилось. А еще можно вспомнить, как благородный человек и прекрасный друг оставил д'Артаньяна в дураках в истории с Бофором. Для Арамиса, как его воспринимали его же друзья, не сказать правды, было нормой. Но Атос же не мог… Мог. И то мог. И это мог.
Еще один мелкий, но противненький штрих: парный случай сразу с двумя друзьями.
Портос, «готовясь к свиданию с какой-то герцогиней, он попытался одолжить шпагу у Атоса. Атос молча вывернул все карманы, собрал все, что было у него ценного: кошельки, пряжки и золотые цепочки, и предложил их Портосу. Что же касается шпаги, сказал он, она прикована к стене и покинет ее только тогда, когда владелец ее покинет это жилище».
Можно понять. Я бы, наверное, тоже не отдала.
Но потом граф сел играть.
- Когда я проиграл свою лошадь - девять против десяти, каково? - мне
пришло в голову поиграть на вашу.
- Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого намерения?
- Напротив, я привел его в исполнение немедленно.
- И что же? - вскричал обеспокоенный д'Артаньян.
- Я сыграл и проиграл ее.
- Мою лошадь?
- Вашу лошадь. Семь против восьми - из-за одного очка... Знаете пос-
ловицу?
- Атос, вы сошли с ума, клянусь вам!
- Милый д'Артаньян, надо было сказать мне это вчера, когда я расска-
зывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл ее вмес-
те со всеми принадлежностями упряжи, какие только можно придумать.
- Да ведь это ужасно!
- Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, ес-
ли бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и тогда, когда пью, и
вот...
- Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оста-
валось.
- Неверно, друг мой, неверно: у нас оставался этот алмаз, который
сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.
- Этот алмаз! - вскричал д'Артаньян, поспешно ощупывая кольцо.
- И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк, то
я оценил его в тысячу пистолей.
- Надеюсь, - мрачно сказал д'Артаньян, полумертвый от страха, - что
вы ни словом не упомянули о моем алмазе?
- Напротив, любезный друг. Поймите, этот алмаз был теперь нашим
единственным источником надежды, я мог отыграть на него нашу упряжь, ло-
шадей и, сверх того, выиграть деньги на дорогу...
И вот вместе оно… не очень. Конечно, можно попытаться объяснить внезапную жадность щедрого и бескорыстного Атоса тем, что он боялся раскрыть инкогнито. Если б шпага в придачу с фамильным портретом предка не висели на стене. В геральдике и родовом оружии тогда многие разбирались. Предположить, что забегавшие к Атосу друзья и сослуживцы поймут меньше дамы Портоса сложно. Да и сыщики, узнав, что арестовали какого-то Атоса, должны были смотаться к нему домой, увидеть шпагу и портрет и сделать выводы. Не узнали. Атос остался Атосом.
Похоже, граф же Ла Фер не хотел пускать по рукам дорогую ему вещь, что понятно. Но при этом ему и в голову не пришло, что другу алмаз может быть важен не меньше. Атосу вообще приходило в голову очень мало человеческого.
Можно было бы еще предъявить графу претензии и по отношению к своему феоду и своему роду. Во Франции Ришелье власть, правда, уже была не у феодала, но если принять на веру рассказ Атоса о всесилии молодого графа, возникает чувство, что тех, за кого он призван отвечать перед Богом и людьми, он тоже, впав в печали, бросил, уподобившись Оводу. Впрочем, эта претензия (как и участие в политических заговорах, идущих во вред Франции) все же несколько из другой оперы и в мир Дюма не вписывается.
При этом Атос, без сомнения, личность выдающаяся. Он хоть и специфически, но очень умен, блестяще образован, беззаветно храбр, бескорыстен, короче, практически полностью соответствует тому, чего требуют сословные дворянские добродетели.
И вот друзья (а вслед за ними и многие читатели) вычеркивает из сознания все, что расходится с образом идеального дворянина. Ну а сценаристы вычеркивают их из сценариев. Понятно, почему все любят Атоса-Смехова: замечательный человек, прекрасный товарищ. Сорвался некогда на том, что любимый человек предал его доверие да так и не опомнился до второй встречи с г-жой де Шеврез уже после Англии. Как же такого не жалеть, особенно, если ты дама?
Но вот когда срывы и… ээээ… сословные рефлексы подаются как образец порядочности, мне становится худо.
Да, с точки зрения сословного поведения Атос почти идеален. Разве что женитьба и месть в это дело не вписывается, но ведь первое за кадром, а второе как подано! Мысль о том, что эта идеальность бездушная и бессовестная на первый взгляд кажется бредом. Ну не может же человек, который себя ведет идеально, быть… эээ… не идеальным. А если отклонения и случаются, и становятся заметными, то их либо считают малосущественными, либо находят прорву смягчающих обстоятельств: миледи – преступница, сын ее вообще гад и фанатик, туда им и дорога! Во время казни Карла нежный граф перенервничал, вот на друга и напустился, кольцо проиграл с похмелья и вообще друзья не в претензии, так стоит придираться? ИМХО стоит. Потому что лично я друга, который не спросив, в чем дело, запишет меня в предатели или психи не хочу. Не говоря уж о муже.
И фиктивную бумагу с подписью президента под нос получить не хочу, и, уезжая из дома и оставляя там друга, не хочу, чтоб потом ко мне вваливались с обыском или присылали ребенка в корзинке. НЕ ХО-ЧУ! И другим не желаю.
А на закуску куншт, найденный Родентом, с которым мы не раз и не два говорили о благородном Атосе.
Документ подлинный и, очень похоже, что фамилия именно та. Хотя какие гарантии по тем временам?
"Отдел: по борьбе с контрреволюцией
1. Ф.И.О.: Лафар Георгий Георгиевич
2. Кличка или псевдоним: Шарль
3. Где и когда родились: Сестрорецк, 14.IX.1894
4. Национальность: француз
5. Основная профессия: модельщик, переводчик, литератор
6. Какие знаете языки: французский, немецкий, итальянский, русский
7. К каким партиям принадлежали: (прочерк)
8. ваши родственники:
а) отец: инженер — оружейник. Вывезен в Россию юношей в 1873 через Австрию
б) мать: домашняя учительница
в) братья, сестры: (прочерк)
г) жена, дети: (прочерк)
9. Где жили, чем занимались и в качестве кого:
а) до 1905 года — Сестрорецк, Боленнское уч.
б) до августа 1914 года — Париж, учеба, Сестрорецк, работа у отца на оружейном заводе
в) до марта 1917 года — служба в экспедиционной конторе, затем миссия
г) до октября 1917 года — Петроград, французская миссия генерала Нисселя
д) после октября 1917 года и до поступления в отдел: ВЧК
10. С какого момента в отделе: XII. 1917
11. Место жительства: бывшая гостиница «Дрезден», общежитие
Подпись: Лафар г. Москва 27.XII. 1918"
Раскрыт деникинской контрразведкой и не то расстрелян в Одессе на барже, не то вывезен французами и пропал без вести."
Заглянула на "Мир Фантастики". Прониклась... эээ.... смачностью одного пользователя. С испугу накатала простыню про Атоса. Поскольку меня про данного персонажа спрашивают регулярно, не грех выложить и здесь.
1. Я буду говорить о книжном герое, а не о киногероях и, тем более, не об Атосе, созданном В.Смеховым. КнигоАтос и киноАтосы совершенно разные люди. Сценаристы упорно убирают из сценариев все, что не украшает «великолепную четверку», а если еще и актер талантлив…
2. Я буду говорить не о реальной Франции, а о Франции Дюма, как если б трилогия была единственным источником знаний о данном мире. Речь не о Ришелье, не о Карле I и не о Мазарини, а об Атосе. Если история вступит в противоречие с книгой, я буду отталкиваться от книги.
3. Я сознательно закрываю глаза на алогичности в сюжете. Вопросы по типу как беглый церковный вор с мнимой сестрой натурализовался в центре Франции и стал приходским священником, и почему графиня не обманула графа, как Фельтона, если уж она обманула его, выдав себя за девственницу, я выношу за скобки сразу же. Дюма сказал. Так и было.
А теперь поехали. Мне очень не нравятся люди, которые, полагая себя безупречными или близкими к тому, готовы верить любой мерзости, когда речь идет о других. И мне становится страшно, когда подобный человек становятся Учителем, лидером, эталоном, примером для подражания.
читать дальше
Атос без тени сомненья вешает страстно любимую жену, а спустя тридцать лет обвиняет в пакости Д’Артаньяна. А тот только что спас благородному Атосу жизнь, поставив при этом крест на своей карьере, и полез в пасть к черту не ради Карла, до которого ему не было дела, а ради все того же друга Атоса. И этот друг, который не представлял, что делать («Д’Артаньян что-нибудь придумает» (С) и ведь придумал же!), увидев гасконца среди глядящих на казнь, приходит к выводу, что тот… так, развлечься вышел. Изумительно.
И если с миледи Атос, возможно, (только возможно, потому что не факт, что повешенная им девочка стала бы без его помощи убийцей), угадал, то упрек д’Артаньяну послезнанием не сотрешь.
Вернемся к драме на охоте. Атос повесил жену, даже не выяснив, в чем дело, и, видимо, считая, что вершит справедливый суд. Конечно, упрекать феодала в том, что он впал в аффект оттого, что с его честью обошлись как с тряпкой, нельзя, но…
Он не ударил жену первым попавшимся острым или тупым предметом и не задушил, как идиот Отелло. Он ее повесил, разодрав предварительно платье. Ждать, пока она придет в себя, и разбираться, благородному графу в голову не пришло. Клеймо? На ветку!
При этом куда менее благородный и вовсе диковатый д'Артаньян, услышав не допускающий иных трактовок рассказ обожаемого Атоса, хоть и был пьян, понял: то, что фигурант сделал со своей женой, не суд, а убийство. Более того, до гасконца дошло, что то, что сам он сотворил с миледи – подлость, заслуживающая мести. При этом д'Артаньян уже знал, что миледи - шпион кардинала и вообще нехороший человек. Только дело не в ней, а в нем: так, как поступил он, вообще поступать нельзя.
Почувствуете разницу между невоспитанным человеком, у которого есть совесть, и воспитанным, у которого совести нет, и ее заменяет этакий сословный кодекс.
Атос, судя по всему, ставил себе в заслугу, что женился на бедной и по сути беззащитной (брат-священник это несерьезно) девочке, а не изнасиловал ее и не купил. Вроде бы и впрямь достойно. По тем временам многие, в самом деле хорошие люди, и не подумали бы жениться на неровне, а взяли бы в любовницы. Но педалировать то, что всесильный граф не принудил беспомощную женщину к сожительству? Уважать себя не за то, что сделал добро, а за то, что не сделал зла? Так и вспоминается добрый Иван Иванович со своим «Ну, ступай же с Богом, чего ж ты стоишь? Ведь я тебя не бью!»
Еще один «подвиг» благородного Атоса - история с де Шеврез. И пусть она была не прочь, дело опять же не в ней, а в мужчинах. Один – священник, приютивший проезжего дворянина, оставивший гостя в своем доме и получивший подброшенного ребенка. Вот так и пускай к себе всяких, особо благородных…
Еще один «подвиг» благородного Атоса - история с де Шеврез. И пусть она была не прочь, дело опять же не в ней, а в мужчинах. Один – священник, приютивший проезжего дворянина, оставивший гостя в своем доме и получивший подброшенного ребенка. Вот так и пускай к себе всяких, особо благородных…
- Нет ничего легче, герцогиня. За час до вашего приезда некий всадник, ехавший с важным поручением, обратился к этому же самому священнику с просьбой о ночлеге. Священника как раз позвали к умирающему, и он со-
бирался ехать на всю ночь не только из дому, но и вообще из деревни.
Тогда служитель божий, вполне доверяя своему гостю, который, мимоходом заметим, был дворянин, предоставил в его распоряжение свой дом, ужин и спальню. Таким образом Мари Мишон просила гостеприимства не у самого
священника, а у его гостя.
- И этот гость, этот путешественник, этот дворянин, приехавший до нее?..
- Был я, граф де Ла Фер, - сказал Атос и, встав, почтительно поклонился герцогине де Шеврез.
Герцогиня с минуту молчала в полном изумлении, но вдруг весело расхохоталась.
- Честное слово, это презабавно! - воскликнула она. - Оказывается, что эта сумасбродная Мари Мишон нашла больше, чем искала. Садитесь, любезный граф, и продолжайте ваш рассказ.
- Теперь мне остается только покаяться, герцогиня. Я уже говорил вам, что ехал по очень важному делу. На рассвете я тихонько вышел из комнаты, где еще спал мой прелестный товарищ по ночлегу. В другой комнате спала,
откинув голову на спинку кресла, служанка, вполне достойная своей госпожи. Ее личико меня поразило. Я подошел поближе и узнал маленькую Кэтти, которую наш друг, Арамис, приставил к ее госпоже. Вот каким образом я догадался, что прелестная путешественница была...
При этом позволивший считать себя священником Атос прекрасно знал, что г-жа де Шеврез вне закона. Если ее поймают и дело всплывет, гостеприимному священнику мало не покажется. Но представиться или хотя бы развеять заблуждение гостьи на предмет того, что она имела дело не со святым отцом, а с его гостем Атосу, разумеется,в голову не пришло.
Ну а теперь вспомним, что герцогиня при всей своей ветрености была не только любовницей, но и великой любовью Арамиса. С одной стороны вроде же и время прошло, и не узнал сразу. И вообще инкто не виноват и все довольны. С другой... Все равно отчего-то коробит. Может, именно из-за того, что эталон благородства.
Переходим к Раулю. Тут вообще рычать хочется. Воспитывал мальчишку, как приемыша. И это в стране, где бастарды для людей высокого положения - норма и никому не в упрек – ни родителю, ни сыну. Тот же Бофор гордился своим происхождением и встречал полное понимание. У Рауля же был опекун, а не отец. Существование матери от мальчика тоже скрыли, заодно скрыв, куда делся ребенок, и от матери. Зато потом к ней же парня и отправили.
Плоды воспитания впечатляют еще больше. Все было крайне благородно, только Рауль не смог отстоять любимую девушку. Был, был момент, когда нужно было хватать и увозить. Но воспитание… В результате парень погиб. Погиб, потому что у него не нашлось прописанной боготворимым отцом "достойной" модели поведения в сложившейся ситуации. Тут, конечно, можно посочувствовать всем троим – Атосу, Раулю и Луизе. Но зло лично меня берет
С делами семейными вроде, все. На повестке дня - дружба. Про способность верить в гадости уже сказано. На очереди способность втягивать друзей (и не только) в свои, мягко говоря, спорные затеи, превращая в соучастников с риском для их жизни, совести и карьеры.
Убийство миледи все помнят? А это было именно убийство, которое наш благородный усиленно перекрашивал под правосудие, втягивая в это посторонних. Ну, слуги, допустим, не люди. Можно колотить и проигрывать в кости. Палач по определению отщепенец и чудовище, его можно подставить. Подставили. Предъявили добытый незаконным путем открытый лист. Если б кардинал решил этот лист аннулировать (а не сделал он это вообще-то из симпатии к д’Артаньяну), палачу эта история стоила бы жизни. Более того, Атос, используя открытый лист ВЫНУДИЛ палача согласиться на ставшее ему отвратительным дело.
"Но едва Атос изложил свою просьбу, как незнакомец, стоявший перед мушкетером, в ужасе отпрянул и отказался. Тогда Атос вынул из кармана листок бумаги, на котором были написаны две строчки, скрепленные подписью и печатью, и показал их тому, кто чересчур поторопился проявить свое отвращение. Как только высокий человек прочитал эти две строчки, увидел подпись и узнал печать, он тотчас поклонился в
знак того, что у него нет больше возражений и что он готов повиноваться. Атосу только это и нужно было".
То, что палач имел к миледи личный счет, сути не меняет: Атос этого не знал. Ему просто нужен был профи. «Да и сам Атос глядел на него с тем же изумлением, как и все остальные, недоумевая, каким образом этот человек мог оказаться причастным к ужасной драме, развязка которой совершалась в эту минуту».
Ну ладно, черт с ним, с палачом, если уж священника подставили, тут чего церемониться? А вот друзья… Миледи была делом Атоса (жена) и д’Артаньяна (смерть Констанции и его собственная мерзкая выходка), но судьями Атос вынудил стать Портоса и Арамиса. При этом Портос и Арамис знали лишь то, что миледи – шпион кардинала, что их ни за что ни про что пытались отравить и погиб случайный человек, и что убили Констанцию. В общем, имеют все основания считать, что их друзья, вернее, не друзья, а друг (гасконец – то почти невменяем) кругом правы и знает что делает.
Вообще попытки Атоса придавать своим убийствам видимость законности так гнусны, что впору сочувствовать Мордаунту. Парень подлостей, пока его к Кромвелю не прибило, нахлебался. Один дядюшка (тоже крайне благородный) чего стоит. Поискать, не сразу найдешь. Так любил брата, что его сына бросил помирать с голода на улице, а имущество и титул прибрал. Даже специальный эдикт выпросил. Противозаконный, кстати сказать. Не свихнись Мордаунт до того, чтобы невинных людей по дороге начал убивать, ему можно было только пожелать ему успеха в разговоре с дядюшкой и убийцей матери. Потому что убийца был один, остальных он втянул, играя частью на незнании, частью на своем непререкаемом авторитете и дружеских чувствах.
- Если вы сделаете еще один шаг, д'Артаньян, - сказал он, - мы скрестим шпаги!
Д'Артаньян упал на колени и стал читать молитву.
- Ну, палач, делай свое дело, - проговорил Атос.
Про то, как тот же Атос д'Артаньяна и Портоса втянул в спасение совершенно ненужного им Карла, уже говорилось. А еще можно вспомнить, как благородный человек и прекрасный друг оставил д'Артаньяна в дураках в истории с Бофором. Для Арамиса, как его воспринимали его же друзья, не сказать правды, было нормой. Но Атос же не мог… Мог. И то мог. И это мог.
Еще один мелкий, но противненький штрих: парный случай сразу с двумя друзьями.
Портос, «готовясь к свиданию с какой-то герцогиней, он попытался одолжить шпагу у Атоса. Атос молча вывернул все карманы, собрал все, что было у него ценного: кошельки, пряжки и золотые цепочки, и предложил их Портосу. Что же касается шпаги, сказал он, она прикована к стене и покинет ее только тогда, когда владелец ее покинет это жилище».
Можно понять. Я бы, наверное, тоже не отдала.
Но потом граф сел играть.
- Когда я проиграл свою лошадь - девять против десяти, каково? - мне
пришло в голову поиграть на вашу.
- Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого намерения?
- Напротив, я привел его в исполнение немедленно.
- И что же? - вскричал обеспокоенный д'Артаньян.
- Я сыграл и проиграл ее.
- Мою лошадь?
- Вашу лошадь. Семь против восьми - из-за одного очка... Знаете пос-
ловицу?
- Атос, вы сошли с ума, клянусь вам!
- Милый д'Артаньян, надо было сказать мне это вчера, когда я расска-
зывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл ее вмес-
те со всеми принадлежностями упряжи, какие только можно придумать.
- Да ведь это ужасно!
- Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, ес-
ли бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и тогда, когда пью, и
вот...
- Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оста-
валось.
- Неверно, друг мой, неверно: у нас оставался этот алмаз, который
сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.
- Этот алмаз! - вскричал д'Артаньян, поспешно ощупывая кольцо.
- И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк, то
я оценил его в тысячу пистолей.
- Надеюсь, - мрачно сказал д'Артаньян, полумертвый от страха, - что
вы ни словом не упомянули о моем алмазе?
- Напротив, любезный друг. Поймите, этот алмаз был теперь нашим
единственным источником надежды, я мог отыграть на него нашу упряжь, ло-
шадей и, сверх того, выиграть деньги на дорогу...
И вот вместе оно… не очень. Конечно, можно попытаться объяснить внезапную жадность щедрого и бескорыстного Атоса тем, что он боялся раскрыть инкогнито. Если б шпага в придачу с фамильным портретом предка не висели на стене. В геральдике и родовом оружии тогда многие разбирались. Предположить, что забегавшие к Атосу друзья и сослуживцы поймут меньше дамы Портоса сложно. Да и сыщики, узнав, что арестовали какого-то Атоса, должны были смотаться к нему домой, увидеть шпагу и портрет и сделать выводы. Не узнали. Атос остался Атосом.
Похоже, граф же Ла Фер не хотел пускать по рукам дорогую ему вещь, что понятно. Но при этом ему и в голову не пришло, что другу алмаз может быть важен не меньше. Атосу вообще приходило в голову очень мало человеческого.
Можно было бы еще предъявить графу претензии и по отношению к своему феоду и своему роду. Во Франции Ришелье власть, правда, уже была не у феодала, но если принять на веру рассказ Атоса о всесилии молодого графа, возникает чувство, что тех, за кого он призван отвечать перед Богом и людьми, он тоже, впав в печали, бросил, уподобившись Оводу. Впрочем, эта претензия (как и участие в политических заговорах, идущих во вред Франции) все же несколько из другой оперы и в мир Дюма не вписывается.
При этом Атос, без сомнения, личность выдающаяся. Он хоть и специфически, но очень умен, блестяще образован, беззаветно храбр, бескорыстен, короче, практически полностью соответствует тому, чего требуют сословные дворянские добродетели.
И вот друзья (а вслед за ними и многие читатели) вычеркивает из сознания все, что расходится с образом идеального дворянина. Ну а сценаристы вычеркивают их из сценариев. Понятно, почему все любят Атоса-Смехова: замечательный человек, прекрасный товарищ. Сорвался некогда на том, что любимый человек предал его доверие да так и не опомнился до второй встречи с г-жой де Шеврез уже после Англии. Как же такого не жалеть, особенно, если ты дама?
Но вот когда срывы и… ээээ… сословные рефлексы подаются как образец порядочности, мне становится худо.
Да, с точки зрения сословного поведения Атос почти идеален. Разве что женитьба и месть в это дело не вписывается, но ведь первое за кадром, а второе как подано! Мысль о том, что эта идеальность бездушная и бессовестная на первый взгляд кажется бредом. Ну не может же человек, который себя ведет идеально, быть… эээ… не идеальным. А если отклонения и случаются, и становятся заметными, то их либо считают малосущественными, либо находят прорву смягчающих обстоятельств: миледи – преступница, сын ее вообще гад и фанатик, туда им и дорога! Во время казни Карла нежный граф перенервничал, вот на друга и напустился, кольцо проиграл с похмелья и вообще друзья не в претензии, так стоит придираться? ИМХО стоит. Потому что лично я друга, который не спросив, в чем дело, запишет меня в предатели или психи не хочу. Не говоря уж о муже.
И фиктивную бумагу с подписью президента под нос получить не хочу, и, уезжая из дома и оставляя там друга, не хочу, чтоб потом ко мне вваливались с обыском или присылали ребенка в корзинке. НЕ ХО-ЧУ! И другим не желаю.
А на закуску куншт, найденный Родентом, с которым мы не раз и не два говорили о благородном Атосе.
Документ подлинный и, очень похоже, что фамилия именно та. Хотя какие гарантии по тем временам?
"Отдел: по борьбе с контрреволюцией
1. Ф.И.О.: Лафар Георгий Георгиевич
2. Кличка или псевдоним: Шарль
3. Где и когда родились: Сестрорецк, 14.IX.1894
4. Национальность: француз
5. Основная профессия: модельщик, переводчик, литератор
6. Какие знаете языки: французский, немецкий, итальянский, русский
7. К каким партиям принадлежали: (прочерк)
8. ваши родственники:
а) отец: инженер — оружейник. Вывезен в Россию юношей в 1873 через Австрию
б) мать: домашняя учительница
в) братья, сестры: (прочерк)
г) жена, дети: (прочерк)
9. Где жили, чем занимались и в качестве кого:
а) до 1905 года — Сестрорецк, Боленнское уч.
б) до августа 1914 года — Париж, учеба, Сестрорецк, работа у отца на оружейном заводе
в) до марта 1917 года — служба в экспедиционной конторе, затем миссия
г) до октября 1917 года — Петроград, французская миссия генерала Нисселя
д) после октября 1917 года и до поступления в отдел: ВЧК
10. С какого момента в отделе: XII. 1917
11. Место жительства: бывшая гостиница «Дрезден», общежитие
Подпись: Лафар г. Москва 27.XII. 1918"
Раскрыт деникинской контрразведкой и не то расстрелян в Одессе на барже, не то вывезен французами и пропал без вести."
-
-
13.07.2009 в 10:41А вот тут ошибка. Атос говорит что он узнал герцогиню де Шеврез только утром и мы не знаем какие отношения были у Арамиса с герцогиней в 1633 году - может быть великая любовь Арамиса осталась в прошлом.
Лафар Георгий
А это другая фамилия. На сказу за графа де ла Фер, может быть титул выдуман на ровном месте, но маркизы ла Фар действительно существовали.
-
-
13.07.2009 в 10:56На счет книжного и киношного Атоса : я помню, как пришла в ужас, читая уже после фильма историю Атоса и миледи... Как-то показалось совсем не героически...
-
-
13.07.2009 в 11:05Короче, с точки зрения общественного положения Раулю действительно лучше быть воспитанником графа чем его незаконным сыном. Пусть Родент меня поправит, если я не прав.
-
-
13.07.2009 в 11:12-
-
13.07.2009 в 12:05Если ближе к дому, Яковлев не был принцем крови, а кто Герцена попрекал бы происхождением? Перовские - незаконные дети Разумовского, а тот невеликий аристократ. Кто поминал то, что матерью Жуковского была пленная турчанка, иначе как в романтическом ключе? И это уже 18-19 век, а не 17.
Тут, скорее, было очень серьезное различие между признанными или непризнанными бастардами.
Р
-
-
13.07.2009 в 12:30Ничего себе... Я где-то читал что для усыновления дворянину нужно было чуть ли не разрешение короля, да и... Но если ты опираешься на судебную практику, то спорить трудно. А как воспринимало бастардов общество? Пусть даже признанных?
И еще момент - Дюма писал в XIX веке для читателя XIX века - это не могло наложить отпечаток?
К слову, фельетонный метод написания видимо имеет серьезные недостатки - на Дюмании есть несколько тем, посвещенных ляпам Дюма, там в одной хронологии зияющие дыры.
-
-
13.07.2009 в 12:38Атос ВТЯГИВАЕТ мушкетеров-друзей, играя на их частичном незнании? А мне казалось что ВСЕ обвинения были произнесены вслух. Чего не знали Арамис и Портос?
Атос втягивает д`Артаньяна в спасение "ненужного ему Карла"? Ненужного кому? Если Атосу, то он обещал королеве Генриетте спасти Карла. Если д`Артаньяну, так тот в свое время, втянул Атоса в историю с подвесками - вот уж где точно пахло государственной изменой... Есть такое понятие - взаимовыручка.
Атос пытается предать расправе над миледи законный вид? А что в этом плохого? Нейтральная земля "где не действуют законы Франции", дворянский "суд присяжных", палач... Неужели это все хуже того, что хотел сделать д`Артаньян - просто убить?
Атос заставляет палача, используя "открытый лист" Ришелье? И что? Палача приглашают исполнить "частный" (негосударственный) приговор - конечно он отказываться. До того момента как узнает КОГО нужно казнить и за какие преступления. А вот дальше: "- Охотно, ваша милость, - сказал палач, - ибо я добрый католик и твердо убежден, что поступаю справедливо, исполняя мою обязанность по отношению к этой женщине."
И особенно показательно обвинение в "измене Арамису". Когда выяснилось, что Атос не знал с кем провел ночь в домике у кюре - "все равно коробит". "Ложечки нашлись, а осадок остался".
Увы, уважаемая хозяйка явно пристрастна и и это видно в каждом абзаце.
-
-
13.07.2009 в 12:47И еще момент - Дюма писал в XIX веке для читателя XIX века - это не могло наложить отпечаток?
Могло. Вот, кстати, это - аргумент достаточно серьезный. К его времени во Франции незаконное происхождение - это уже минус.
Р
-
-
13.07.2009 в 13:08Вы ошибаетесь, вероятно, путаете с фильмом. Д'Артаньян и его друзья принадлежали к одной политической партии и все, что мог, он им рассказал. Спасая Карла Первого, Атос и Арамис действовали как частные лица и не нарушали французских законов, а вот Д'Артаньян и Портос совершили государственную измену.
Неужели это все хуже того, что хотел сделать д`Артаньян - просто убить?
На мой взгляд, много хуже. Потому что "судья" претендует на правосудие и справедливость.
До того момента как узнает КОГО нужно казнить и за какие преступления.
Вы невнимательно обошлись с текстом. Палач согласился, когда увидел приказ и подпись кардинала. Кого предстоит казнить, он узнал позже. И он так и не узнал, что приказ был краденым и что он рисковал жизнью.
Р
-
-
13.07.2009 в 13:08Оказывается все было не так страшно. Меня это радует. А можно для примера вспомнить какого-нибудь бастарда, сделавшего выдающуюся карьеру в XVII веке? Не королевской крови, естественно.
Видимо, некоторые реалии были бы плохо восприняты читателями Дюма. С другой стороны, в "Мушкетерах" он специально объясняет что в то время не считалось зазорным принимать деньги от короля или от женщины, а в "Двадцать лет спустя" д'Артаньян живет с трактирщицей и за ее счет, но сказано об этом так обтекаемо и между делом, что в сознании совсем не оседает.
Кстати, насчет реакции палача на записку Ришелье. Город Лилль не принадлежал Франции аж до 1668 года - пока это Испанские Нидерланды. Почему палач считает убедительным аргументом записку деятеля иностранного государства, в которой говорится что податель сего действует на благо того же иностранного государства?
-
-
13.07.2009 в 13:32Что не помешало Александру Дюма узаконить своего сына от гризетки Катрин Лабе и подарить миру еще одно замечательное творение - Александра Дюма-сыну. Не описывал ли Дюма в отношениях Атоса и Рауля свои собственные отношения с сыном?
-
-
13.07.2009 в 13:36Вы невнимательны.
Само по себе понятно. И я бы не дала. Но я бы и не стала играть на вещи своих друзей за их спиной, не зная, насколько они им дороги. Тут уж или коммунизм или частная собственность.
Рошфор, так ведь палач уже не в Лилле. И вообще мы же говорим о мире Дюма, а это суверенный мир. А там он согласился именно при виде бумаги.
-
-
13.07.2009 в 13:45Если мушкетером (с их достатком и образом жизни ... альфонсов, будем называть вещи более поздним термином) доставались драгоценности, они воспринимались сугубо как форма вложенных денег. Как эквивалент кошелька. Вспомните жемчужины, которые Портос собирал за Бэкингемом (рассказ о первом приезде Бэкингема).
А шпага - это даже не вещь. Особенно фамильная. Это часть руки, часть души.
Не спросил - да, возможно, не очень хорошо. Но то, что даже не подумал спросить - ИМХО, естественно для психологии того времени.
-
-
13.07.2009 в 13:46Но как раз в семнадцатом веке сэр Джордж Бак пишет:
"And let it not be thought any disparagement for a noble family to be descended from a natural issue considering that there have been and are infinite number of noble and princely families which are derived and propagated from bastards or natural sons."
С замечательным заключением:
"And this one example is above all, to wit, that Jesus Christ, the greatest and most noble king, was content to descend from Phares, a bastard."
Кстати, английское право было, как всегда, смешнее всех. С 14 века считалось, что незаконный ребенок женщины, состоящей в любой степени зависимости, в виду незаконности не может унаследовать эту зависимость и, соответственно, по определению - свободный человек.
Кстати, насчет реакции палача на записку Ришелье.
А почему палач Лилля ставит французское клеймо? Потому что это не текст, а сыр.
Р
-
-
13.07.2009 в 13:58"Молодая монахиня уговорила своего любовника покинуть те края, но для того, чтобы уехать оттуда, чтобы скрыться вдвоем, перебраться в другую часть Франции, где они могли бы жить спокойно, ибо никто бы их там не знал, нужны были деньги, а ни у того, ни у другого их не было..."
вытекает, что палач (с подачи Дюма) считал Лилль частью Франции. Отсюда и клеймо-лилия, и почтение к подписи Ришелье. Все логично
-
-
13.07.2009 в 14:09Дело в том, что совсем абстрагироваться от реального мира не получается - по Дюма граф де ла Фер имел полное право жену хоть повесить, хоть в пруду утопить, а возглас д'Артаньяна в контексте сказанного воспринимается как "Ну это уже перебор". В смысле, погорячился ты, дружище. А вовсе не "да ты же убийца, преступник". А вот Родент от слов графа подпрыгивает до потолка и бормочем "имел право... Ну да, если говорить о беспределе, что установился во время гражданских войн, то еще и не то имел..."
И действительно - это сыр. На Дюмании во всю латают:
10 сентября д`Артаньян прибывает со своим полком под Ла-Рошель. Тогда же состоялось первое покушение на него
Ему присылают отравленное вино "как-то утром в начале ноября"
В тот день, когда кардинал подписал открытый лист (по одной из версий) 3 декабря 1627 г., Атос напоминает миледи, что она "месяц назад пыталась отравить" д`Артаньяна.
Дальше миледи около 10-12 дней добирается до Портсмута. Дюма четко указывает на сколько дней ее задержал шторм в Бискайском заливе.
Миледи прибывает в Англию "в редкий зимний день, когда Англия вспоминает, что в мире есть солнце"
Третий день заключения был тоже "довольно хорошим зимним днем".
И потом вдруг - ба-бах! - через двое суток настало 23 августа 1628 года!
-
-
13.07.2009 в 14:18Понятно. При чтении не возникает вопросов что это где-то у границы, но еще Франция. А потом вдруг узнаешь где она в то время проходила, эта граница, и сбиваешься. Ну да, Дюма просто ошибся, с кем не бывает. Зато есть о чем в примечаниях писать.
Тут недавно уточнили, что Атос, знатный как Дандоло и Монморанси (здесь обычно следует ссылка на то что Дандоло это знатный венецианский род etc) - это всего лишь неправильный перевод, а в оригинале должно быть знатный как Дандело с ударением на последний слог. Или д'Андело. Иными словами, представитель семьи Колиньи, которая находится в родстве с Монморанси. Нам чуть ли не на родственников Атоса указали, а при переводе это потерялось.
-
-
13.07.2009 в 14:21Р
-
-
13.07.2009 в 14:36Но реакция героев тоже характерна. Спустя двадцать лет Атос прямо говорит что они совершили преступление и видно что совесть его неспокойна. Зато Портос, которого эта история касалась меньше всех, совсем не переживает: оба была злодейкой, я бы сам отрубил бы ей голову... И должен признать что именно эта реакция делает раскаяние Атоса чем-то исключительным. Вроде как мог бы и не мучаться, но вот поди ж ты...
-
-
13.07.2009 в 14:44Кстати, и Арамис Мордаунта собирался застрелить совершенно спокойно и без всяких угрызений совести.
Р
-
-
13.07.2009 в 15:41RodentusAustralis , простите, но д`Артаньян ничего не рассказал ни Атосу, ни Портосу, ни Арамису (этому намекнул) ни даже Тревилю. "- В Лондон! - воскликнул Портос. - А что же мы будем делать в Лондоне? - Вот этого я не имею права сказать, господа. Вам придется довериться мне." А едут-то они что бы скрыть следы "измены" Анны Австрийской королю Франции...
Спасая Карла Первого, Атос и Арамис действовали как частные лица и не нарушали французских законов, а вот Д'Артаньян и Портос совершили государственную измену.
Гм... Спасая Карла Первого они нарушили приказ кардинала во всем содействовать господину Мордаунту. Нарушение приказа? - Безусловно (хотя Д'Артаньян и тут нашел оправдание). Но государственная измена? Не уверен.
Однако на это Д'Артаньян и Портос шли сознательно, зная что делают и чем им это грозит. В отличие от истории с подвесками.
Потому что "судья" претендует на правосудие и справедливость.
Ну да, Атос претендует. И что? Это плохо? По-вашему Миледи судили неправедно и она не заслужила такого приговора? Или обвинения были ложные?
Вероятно, Вы хотел сказать, что судьи были небезпристрастны? Согласен. А где найти идеальных? Французские судьи выполнили бы приказ Ришелье, английские (после убийства Бэкингема) тоже не блистают хладнокровностью. Ехать ради этого дела в одно из германских княжеств? Фантастика.
А по мне, лучше такой суд чем вообще никакого.
Вы невнимательно обошлись с текстом. Палач согласился, когда увидел приказ и подпись кардинала. Кого предстоит казнить, он узнал позже. И он так и не узнал, что приказ был краденым и что он рисковал жизнью.
Я внимательно обошелся с текстом. Палач отказывался исполнить приговор частного суда пока не Атос не предъявил "открытый лист". Палач с большой охотой исполнил свои обязанности когда узнал КОГО нужно наказать. Не вижу тут никаких противоречий.
Палачу ничего не грозило: он исполнял приказ кардинала, а ворованный приказ или нет - откуда ему знать? Не исполнить этот приказ палач не мог.
-
-
13.07.2009 в 15:52Но государственная измена? Не уверен.
Учитывая, кто, как, почему и куда их направил? Измена.
Ну да, Атос претендует. И что? Это плохо? По-вашему Миледи судили неправедно и она не заслужила такого приговора?
По-моему, это не плохо. Это гнусно. Если бы любой из них, за исключением Атоса и лорда Винтера, просто пристрелил миледи как бешеную собаку, он был бы прав. А вот устраивать суд, строить из себя беспристрастную сторону, имеющую право выносить приговор и сохраняющую в этом деле чистые руки - стыд и позор.
Палачу ничего не грозило: он исполнял приказ кардинала,
Ну тогда бы и д'Артаньяну ничего не грозило, он ведь мог не знать, что Атос этот приказ добыл при помощи пистолета.
Р
-
-
13.07.2009 в 16:00Само по себе понятно. И я бы не дала. Но я бы и не стала играть на вещи своих друзей за их спиной, не зная, насколько они им дороги. Тут уж или коммунизм или частная собственность.
Гемма , прошу прощения за невнимательность.
А почему собственно коммунизм должен быть полным? Некоторая общность имущества у четверки присутствует: в Вашем же примере Атос отдает всю свою "наличность" Портосу безо всяких условий. д`Артаньян возвращает Атосу сапфиры, а Атос продает их и "выручку" делит с д`Артаньяном. Да и деньги, оставшиеся от "английских" лошадей, мушкетеры складывают, "вкладывают" и делят совместно...
Может ключевое слово "за спиной"? Да, не хорошо. Но маловато для развенчания идеального героя. Имхо.
-
-
13.07.2009 в 16:15А ведь во второй книге Атос осознает что ему не удалось сохранить чистые руки. Т. е. да, поступок гнусный, Совершить и осознать - это достаточная побвижка в сторону улучшения - вспомни д'Артаньяна с де Вардом. И гораздо органичнее чем просто не совершать ничего плохого.
-
-
13.07.2009 в 16:21Р
-
-
13.07.2009 в 16:39Ну и, разумеется, он далеко не идеален. И остается таким дальше. Собственно, тем мушкетеры и хороши - последователи Дюма пытались выписать героев без страха и упрека и получалось слабо.
-
-
13.07.2009 в 17:14Он им рассказал, что кто-то посылает их зачем-то в Лондон и дает на это деньги. В остальном они должны довериться другу. Все! Может с Вашей точки зрения этого и достаточно, а с моей - явно нет.
А уж разница с попыткой спасения Карла Первого видна невооруженным глазом. Имхо.
Учитывая, кто, как, почему и куда их направил? Измена.
Кто - Мазарини.
Как - вручив запечатанный приказ во всем подчинятся Мордаунту.
Куда - в Англию.
В Англию они поехали, Мордаунту подчинялись... до определенного момента. Дальнейшие их действия никакого ущерба Франции вообще и Мазарини в частности не нанесли.
Государственная измена? Я так не думаю.
По-моему, это не плохо. Это гнусно. Если бы любой из них, за исключением Атоса и лорда Винтера, просто пристрелил миледи как бешеную собаку, он был бы прав. А вот устраивать суд, строить из себя беспристрастную сторону, имеющую право выносить приговор и сохраняющую в этом деле чистые руки - стыд и позор.
Это по-Вашему. Но ведь могут быть и другие точки зрения. Моя, например.
Почему любой кроме Атоса и лорда Винтера? Эти двое потеряли право мстить? На каком основании?
И почему Вы решили, что они "строили из себя беспристрастную сторону"? Мне вот кажется, что они своей пристрастности (и личной заинтересованности) не скрывали.
Имели ли они право выносить приговор - вопрос интересный. По Вашему право "пристрелить как бешеную собаку" у них есть, а права устроить "судебное разбирательство" нет? Я так не думаю.
И уж ничего гнусного в привлечении палача не вижу - это вытекает из логики событий. Суд - приговор - палач. Не самим же руки марать.
Ну тогда бы и д'Артаньяну ничего не грозило, он ведь мог не знать, что Атос этот приказ добыл при помощи пистолета.
Ну, так ему, в результате разбирательства у Ришелье, вышло не наказание, а патент лейтенанта.
-
-
13.07.2009 в 17:39Так понятно же, кто. Если де Тревиль отпуск дал.
Государственная измена? Я так не думаю.
А вот законы того времени ситуацию расценивали иначе. Потому что Мазарини, он не сам себе Мазарини. Он занимает конкретную должность. И приказ им отдавал тоже конкретный.
А "с моей точки зрения мои действия никакого ущерба не нанесли" - это уже на том свете ангелам объяснять.
Кстати, у д'Артаньяна таких иллюзий нет. Да и у всех остальных тоже, кроме Портоса.
Но ведь могут быть и другие точки зрения. Моя, например.
Я ее уже оценил.
Почему любой кроме Атоса и лорда Винтера? Эти двое потеряли право мстить? На каком основании?
Атос потерял свое право разбираться в этом деле, когда повесил жену. Лорд Винтер - когда попытался отправить миледи в колонии под чужой фамилией по ложному обвинению. То, как он обошелся с племянником, свидетельствует о том, что он не был бескорыстен. Неизвестно, кстати, было ли ему за что мстить.
И почему Вы решили, что они "строили из себя беспристрастную сторону"?
Потому что пристрастная сторона не может выступать в качестве судьи.
Не самим же руки марать.
Именно поэтому и гнусность. Сделать дело и при этом притворяться, что я не я и лошадь не моя.
Впрочем, до Атоса, как правильно заметил Рошфор, все же дошло со временем.
Ну, так ему, в результате разбирательства у Ришелье, вышло не наказание, а патент лейтенанта.
Он, обратите внимание, ждет совсем другого. Он же не знает, что Ришелье мечтает всю их компанию прибрать и использовать.
Р
-
-
13.07.2009 в 17:44Но вот дальше действительно хуже. Я понимаю, почему граф де Ла Фер не стал разбираться, что случилось с его женой. Наличие клейма предполагает, что разбирательство УЖЕ было. Но меня как когда-то и д'Артаньяна ошеломило, ЧТО он сделал. Я понимаю, что он был в невменяемом состоянии, но все равно... Меня вообще шокировали эти попытки устроить суд. Как и в первом случае, когда он "имел право повесить" и повесил, так и во втором. Ей-Богу, если бы он дал д'Артаньяну возможность просто догнать миледи и убить, это было бы лучше. В результате же он устроил такое, что д'Артаньян, который до этого больше всех хотел убить миледи, не выдержал, и Атос его просто сломал. Вообще надо сказать, что идеальные люди, ужасно жестоки. Вот д'Артаньян далеко не идеален, он это сам знает и окружающие знают, так в результате он добрее. Атос по своему действительно идеал. У него настолько жесткие представления о жизни, что ради этих представлений он никого не щадит, ни себя, ни окружающих. Строго говоря он и сына воспитал так идеально, что тот стал нежизнеспособен.
В Англии же меня покоробили не столько его подозрения в адрес д'Артаньяна, сколько способ, которым он втянул д'Артаньяна в спасение Карла. Потому что после этого все остальное уже мелочь. Мне недавно обратили внимание на то, что он шантажировал д'Артаньяна своей жизнью. Я перечел эти сцены, и действительно, так и есть. Когда гасконец предлагает ему побег, он отказывается бежать, говорит, что согласен на побег только вчетвером и при этом открыто говорит, что если они с Арамисом останутся в плену, то их с Арамисом убьют. При этом он просто отмахивается от слов д'Артаньяна, что тот на службе. Тут еще Мордаунт приезжает и д'Артаньяну ничего не остается, как согласиться на побег. Но ведь это измена, а подбил его на измену Атос, поставив в безвыходную ситуацию. Тут дело уже не в загубленной карьере, за измену могли и голову отрубить. Но Атос даже не замечает, что играет головой друга. Он его отчитывает, хотя тот только что его спас на поле боя.
Вообще удивительный человек, кстати, у них с Винтером больше общего чем кажется. Я не согласен, что королевский указ, объявляющий племянника Винтера незаконорожденным незаконен. Нет, он законен и не только потому, что Атос был жив, когда Анна де Бейль вторично вышла замуж. Как она вообще могла выходить замуж, если была монахиней? У нее оба брака должны считаться незаконными и ребенок естественно незаконен. Но это по закону. А по человечески он все равно племянник Винтера. Как можно было выгнать его на улицу - не понимаю. Атос правда это тоже не одобрил, но если бы одобрил, кто бы стал восхищаться таким героем? Дюма наверняка это понимал.
вдруг стукнуло - люди, да ведь он же осознал!
По моему, он не осознал. Если бы он осознал, он бы в "Двадцати лет спустя" не растягивал свою вину еще и на друзей. У него нет настоящего чувства вины, он просто очень боится за сына.
-
-
13.07.2009 в 17:57Кстати, то, что миледи была монахиней, не помешает, потому что и постригли ее незаконно, возраст не тот. У этой женщины все наперекосяк.
А наличие первого мужа создало бы казус, потому что муж-то сам сделал все, что мог, чтобы его считали мертвым.
Р